(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 30 мая, 6, 13, 20, 26 июня, 4 и 11 июля 2009 г.)
ПУТИ К САМОУБИЙСТВУ
Джек Лондон и Стефан Цвейг, Акутагава и Хемингуэй, Марина Цветаева и Вирджиния Вульф...
Их объединяет не только ХХ век и литературное творчество.
Может, в гораздо большей степени их объединяют пути к самоубийству.
ЧУЖАЯ КРОВЬ
О'Генри как-то сказал, что писатель пишет не своей, но кровью других.
Эту весьма интересную мысль можно трактовать по-разному.
Я соглашаюсь с ней в том смысле, что писатель пишет кровью другого (других!) только в том случае, если он сам создал этих других - Анну Каренину и мадам Бовари, Отелло и Дездемону, Лейли и Меджнуна.
В противном случае писатель выглядит вампиром...
ЛИТЕРАТУРА ПРОТИВ ГЕОГРАФИИ
Порой, словно бы проиграв в условном состязании, география уступает свое пространство одной конкретной личности, представляющей литературу.
Для меня Ирландия означает - Джойс.
Так же, как и Исландия - это Лакснес.
НЕСОМНЕННО, ВСЕ РЕШАЕТ ТАЛАНТ
Прочел романический цикл (десять романов!) Эдмона Лепеллетье о Наполеоне, начиная с "Капитана Наполеона" и заканчивая "Наследником Великой Франции".
С одной стороны - сложность характера Наполеона, величие личности, богатство атмосферы тех времен.
С другой стороны - ограниченность таланта Лепеллетье.
Перед нами довольно-таки распространенный литературный парадокс: несоответствие амбиций и возможностей писателя.
И если уж речь идет о простом перечислении исторических фактов, тогда я с гораздо большим интересом прочитал исследование историка (не писателя!) - например, книгу Тарле о Наполеоне.
СЮЖЕТ
Рассказ-триптих.
Тот же читатель, та же книга, тот же писатель.
Одно и то же событие описывается три раза.
I
Книга производит на читателя такое сильное впечатление, что он решает убить писателя.
С этой целью ночью он проникает в дом писателя.
Неожиданно для себя они начинают беседовать.
И после этой беседы читатель кончает жизнь самоубийством.
II
Книга производит на читателя такое сильно впечатление, что он решает убить писателя.
С этой целью ночью он проникает в дом писателя.
Неожиданно для себя они начинают беседовать.
И после этой беседы читатель убивает писателя.
III
Книга производит на читателя такое сильное впечатление, что он решает убить писателя.
С этой целью ночью он проникает в дом писателя.
Неожиданно для себя они начинают беседовать.
И после этой беседы писатель кончает жизнь самоубийством.
СТО ВЕЛИКИХ ПОЛКОВОДЦЕВ И ОДИН ВОПРОС
В своей книге "Сто великих полководцев" американский военный историк Майкл Ли Ленинг отмечает всего пять полководцев тюркского происхождения: Аттила, Тимур, Сулейман I, Ататюрк и Селим I.
Если принять точку зрения автора, то есть согласиться с тем, что на протяжении всей истории 95 великим полководцам противостоят всего 5 тюрка, то каким образом тюркские народы, на протяжении долгих веков правящие чуть ли не на половине Земного Шара, добились столь блестящих военных побед?
ХЕМИНГУЭЙ И ПУШКИН
Когда я только начал читать "Прощай, оружие!", сразу вдруг возникло неожиданное ощущение: почему-то - до сего дня не могу уяснить причину этого - вспомнилась "Капитанская дочка" Пушкина и во время всего чтения хемингуэевского романа "Капитанская дочка" не выходила из головы.
Сходное чувство я испытал и при чтении "Старика и море": так же внезапно вспомнился Пугачев из "Капитанской дочки".
Переживая за Старика, ведущего с рыбой борьбу не на жизнь, а на смерть, в мыслях видел пронзительные глаза Пугачева, различал его удивительную улыбку в сцене казни.
Впоследствии, вспоминая свои ощущения, удивлялся их аналогичности, ведь между книгами "Прощай, оружие!", "Старик и море" и "Капитанская дочка" нет никакой видимой связи.
На днях - в связи со столетием Хемингуэя - прочел интервью его сына Патрика, в котором один факт, честно говоря, просто поразил меня: оказывается, Хемингуэй очень любил Пушкина, даже держал на своем письменном столе в доме на Кубе миниатюрный бюст Александра Сергеевича...
До этого интервью я абсолютно не знал о любви Хемингуэя к Пушкину и вообще не предполагал, что ему известно о существовании поэта.
Это предчувствие возникло во мне спонтанно, подсознательно.
И природа подобных аллюзий мне непонятна...
ЖАЖДА ВЛАСТИ
В книге о своем отце Сергей Хрущев рассказывает о том, как осенью 1962 года в связи с размещением на Кубе советских ракет отношения между США и СССР достигли черты ежечасно ожидаемой войны.
Никита Хрущев отступил и вернул ракеты с Кубы обратно в СССР.
На сей раз обострились отношения с Фиделем Кастро, недовольным подобным отступничеством союзника.
Для проведения переговоров с Кастро Хрущев предложил послать на Кубу Анастаса Микояна.
Сергей Хрущев пишет: "Главное - отец считал, что "для проведения переговоров подобного рода у нас нет дипломата лучше Микояна".
Именно в это время жена Микояна - Ашхен Лазаревна Туманян, с которой он прожил 40 лет и вырастил пятерых сыновей, - была при смерти.
В столь, мягко говоря, значительный момент своей личной жизни Микоян соглашается оставить умирающую жену в Москве и лететь на Кубу.
Этот во всех отношениях бесчеловечный поступок Анастаса Микояна Сергей Хрущев объясняет его искренним стремлением верой и правдой служить партии.
В предисловии к книге воспоминаний отца Серго Микоян также расценивает эту историю как великое подвижничество Анастаса Микояна. Сам С.Микоян сопровождал отца в той поездке и пишет, что, получив в Гаване известие о смерти Ашхен Лазаревны, Анастас Микоян сказал: "Твоя мать скончалась, ты должен вернуться в Москву на ее похороны". "А как же ты?" - спросил я. "Я не могу прервать столь важное дело".
Я воспринимаю описанную ситуацию несколько иначе, чем авторы мемуаров.
Никакая политико-идеологическая необходимость, по моему глубокому убеждению, не может служить оправданием столь безнравственного поведения: ничего не мешало фигуранту описанного эпизода хотя бы на один день вернуться домой и проводить в последний путь жену, с которой прожил всю свою жизнь!
В этом - проявление природного нрава, характера.
И это уже - предмет художественной литературы.
Микояна на этот глубоко аморальный поступок подвигло страстное желание остаться у власти, жажда этой самой власти.
Ашхен Лазаревна умирает, Микоян не участвует в ее похоронах, он целый месяц безвылазно сидит в Гаване, занимаясь уговорами Кастро.
И Никита Хрущев, уславший Микояна на Кубу, не появляется на похоронах Ашхен Лазаревны, и, что интересно, Анастас Микоян, по сообщению Серго Микояна, сильно обиделся на главу государства...
НЕВЕСОМОСТЬ МОЛЬЕРА
Перевел "Скапена", сейчас занят переводом "Жоржа Дандена".
Изящность, я бы даже сказал, изощренность комедий Мольера, невесомость мольеровских диалогов не имеют аналогов (включая комедии Шекспира(!), Лопе де Вега, Бомарше, Гольдони!) в мировой драматургии.
Комедии Мольера существуют вне земного притяжения (не имеют веса, тяжести).
В комедиях Мольера ощущается космическая невесомость, о которой он понятия не имел.
О "ТИХОМ ДОНЕ"
Сам ли Шолохов написал его, не сам ли написал - это дело десятое, главное в том, что "Тихий Дон" существует.
О "ДЕКАМЕРОНЕ"
После ночного чтения "Декамерона" утром, как правило, вздрагиваешь от звука машин, доносящихся с улицы, асфальт воспринимаешь как атрибут неизвестной (и отвратительной!) цивилизации, телефон (и телевизор!) ненавидишь и совсем не хочется идти на работу.
А надо.
СУТЬ ЗЕМНОГО ШАРА
У Фикрета Садыга (1) есть стихотворение, наизусть которое из-за давности прочтения не помню, но содержание передаю точно: "Если в Шемахе меня спросят, откуда я родом, я отвечу: из такого-то села; в Баку спросят, отвечу: из Шемахи; в Москве спросят, отвечу: из Азербайджана; за рубежом спросят, отвечу: из СССР; если когда-нибудь мне доведется полететь в космос и там меня спросят о моем происхождении, отвечу: я с Земного Шара".
Продолжая логику поэта, можно сказать, что есть писатели родом из Земного Шара, которые по своему художественно-философскому масштабу являются выразителями сущности своей планеты: Шекспир, Физули, Мольер, Толстой...
Есть и книги, выражающие суть Земного Шара: "Дон Кихот", "Анна Каренина", "Робинзон Крузо", "Пантагрюэль"...
О К.ПАУСТОВСКОМ
Паустовский родился в 1892 году, в XIX веке прожил всего 8 лет, но для меня Паустовский с головы до пят человек XIX века и писатель века ХIХ.
Не знаю, это хорошо или плохо?
Если учесть, что Паустовский творил только в советское время - скорее всего, хорошо.
ПРОШЛЫЕ НАЗНАЧЕНИЯ И НОВЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ
В Москве есть места, которые тесно связаны с воспоминаниями юности, делами литературными, всевозможными встречами, контактами, отношениями и потому дорогие моему сердцу.
Среди "родных мест" в Москве выделю книжные магазины по обе стороны улицы Горького (ныне Тверская), книжную лавку Союза писателей на Кузнецком мосту.
Особое место в моих воспоминаниях занимает вторая половина 60-х годов, когда, будучи аспирантом, выстаивал очереди за книгой на Кузнецком мосту, предпринимал тысячи всяческих ухищрений для обладания новой книгой или покупал в магазине "Дружба" книги на турецком языке, изданные в Болгарии, Югославии, Румынии - в этих воспоминаниях оживает тогдашняя Москва (и тогдашний Эльчин!).
Так получилось, что около трех лет мне не удавалось посетить Москву, и сегодня утром (2), впервые после обретения независимости Азербайджаном, проездом (завтра утром вылетаю в Женеву на конференцию ООН по образованию) оказался в Москве.
Спешно отобедав, я направился в книжные магазины на улице Горького, благо, она простирается по соседству с нашим посольством.
Начал я свой поход с вполне понятным волнением, а завершил его, чего греха таить, в весьма расстроенных чувствах.
Прекрасные издания Толстого, Достоевского, Шолохова, Булгакова оставались невостребованными, а народ расхватывал романы Марининой.
Шекспир, Сервантес, Бальзак, Гюго стояли на полках, а все спрашивали и покупали романы Сидни Шелдона.
Решением господствующей в СССР идеологии Т.Драйзер или Э.Синклер назначались на должность выдающегося писателя Запада, Горький нарекался Богом русской литературы, а Маяковский или, скажем, Н.Островский, Фурманов определялись ему в заместители (хотя и Горький, и Маяковский, без всякого сомнения, были наделены недюжинным талантом, но, конечно же, не были ни Богами, ни его заместителями).
СССР распался, литературно-художественные назначения аннулировались временем, люди освободились от "обязательного чтения", господствующая идеология уже ничего не предписывает и никого не принуждает, и... прошлые назначения сменили "любимцы масс": Маринина и маринины, Сидни Шелдон и сидни шелдоны превратились в главных героев книжных магазинов.
При всем при том особых причин для расстройства в этом факте нет.
В сущности, так было всегда.
Вспомним русского поэта, сказавшего, что талантам надо помогать, потому что бездарности пробьются сами.
ХАРАКТЕРИСТИКА XIX ВЕКА
Как жили люди - не только французы! люди вообще! - в XIX веке? О чем размышляли? Что переживали? Как любили? Как ненавидели? К чему стремились? Каким образом лицемерие стало доминирующим нравственным принципом? Если кто-то через тысячу лет заинтересуется этими вопросами, может найти ответы в "Ругон-Маккарах" Э.Золя.
О ТЕНАРДЬЕ
Самый отвратительный образ, созданный литературой на самом высоком уровне мастерства, для меня - Тенардье из "Отверженных" В.Гюго.
Ненавижу и восхищаюсь им одинаково.
КНИГА КАК ОТРАЖЕНИЕ ОБЩЕСТВА
Сегодня общество насквозь политизировано, и человек, которому десять лет назад это и во сне бы не приснилось, прилюдно изрекает невежественные политические откровения. Слушать его невозможно.
Сегодня политизировались и книги.
Вот почему читать их невозможно.
Их можно просматривать.
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Эдгар По, Честертон, Конан Дойл создали превосходные образцы детективной литературы.
Затем жанр начал развиваться (возможно, выражение "начал развиваться" не совсем к месту, точнее сказать, "поменял направление") и превратился в "занимательную литературу".
Подобно тому, как существуют книги "Занимательная физика", "Занимательная математика", "Занимательная химия", среди которых немало прекрасных образцов научно-популярной литературы.
"Занимательная литература" - сама по себе интересное явление, и ничего уничижительного в нем нет.
Просто - это не Литература по определению.
На срединном (переходном!) периоде ее становления были Ж.Сименон и А.Кристи, которые ближе все-таки к Литературе, нежели к "развлекательной литературе".
Наверное, потому, что и мисс Марпл, и Пуаро, и, в особенности, комиссар Мегрэ - больше живые характеры, чем расхожие литературные типы массовой культуры.
Перевод с азербайджанского Вагифа Ибрагимоглу -----------------
1. Азербайджанский поэт.
2. 1994 г.
Продолжение следует
|
