(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 30 мая, 6, 13, 20, 26 июня, 4, 11, 18, 25 июля, 1, 8, 15, 22, 29 августа, 5, 12, 19 и 26 сентября 2009 г.)
У ЛЕОНИДА ЛЕНЧА ИСЧЕЗЛА КЕПКА... А У СЫНА ЧАРЛИ ЧАПЛИНА КЕПКА ОБЪЯВИЛАСЬ... ИЛИ ЛЮБИМАЯ НАША СОВЕТСКАЯ ПОЧТА ЗАСТАВИЛА ЛЕНЧА ПОТРАТИТЬСЯ
Скоро полночь, а я сижу за машинкой и настраиваюсь на благодарственное письмо Леониду Ленчу.
Однако машинка вопреки моей воли выстукивает нечто, мною не предусматриваемое...
Так получилось, что с самых детских лет я общался с людьми, гораздо старшими меня по возрасту.
Вот и сейчас дружу с дорогими моему сердцу патриархами нашей литературы: Мамед Джафар Джафаров (на днях, даст Бог, справим его 80-летие), Гулам Мамедли (он в нескольких шагах от 90), Аббас Заманов (разменял восьмой десяток), Али Сабри (давно уже перешагнул девяностолетний рубеж), Абульгасан Гусейнзаде (вот-вот исполнится 100!) - все они и меня считают своим другом.
Есть у меня друзья-патриархи и в Москве: Азиз Шариф (скоро ему 90) и Леонид Ленч (он сам говорит, что ему 78, но злые языки утверждают, что на самом деле ему далеко за 80!..).
Леонид Ленч по праву считается классиком современной русской сатиры, но мне он в большей степени интересен и дорог как человек, являющий собой живую историю советской литературы: все, о чем я знал из книг, газет, воспоминаний, он видел воочию, был свидетелем, а во многих случаях в силу своего беспокойного нрава и участником знаменательных событий.
Безо всякого сомнения, только глубокое чувство юмора и природная жизнерадостная шутливость смогли сохранить в человеке, пережившем бури 1920-30-40-50-х годов, сотрясавшие советскую литературу, оптимизм и неповторимую элегантность.
Приключения - большие и маленькие - преследовали Леонида Ленча всю его жизнь.
Вот и сейчас, где-то два месяца назад он позвонил мне из Москвы и сообщил о том, что выслал мне первые экземпляры только что вышедшего в свет его двухтомника.
Однако двухтомник я не получил и, естественно, благодарственное письмо не написал.
Будучи (как и все мои старшие друзья) человеком обязательным, внимательным и аккуратным в делах, Леонид Ленч спустя некоторое время снова позвонил мне и поинтересовался, получил ли я книги.
Получив отрицательный ответ, он неоднократно звонил на московский Главпочтамт, попросил меня в свою очередь проверить наличие книг на почте в Баку, короче, несмотря на все наши старания, наша же любимая советская почта не доставила мне книги, посланные Леонидом Ленчем.
Сегодня вечером, возвратившись с работы, обнаружил эти самые книги, но очень скоро выяснилось, что их Леонид Ленч выслал... вторично и на каждый том поставил отдельный автограф.
Автограф первого тома адресовался супруге Нушабе, дочерям Гюнай и Умай, а на втором томе он написал следующее: "Дорогой Эльчин! Высылаю Вам второй экземпляр двухтомника - первый, как известно, затерялся на почте. Хочу надеяться, что вор не будет разочарован добычей. Леонид Ленч. 19 сентября 1983 года".
Такая вот история, знаменательная еще и тем, что моему не очень-то, мягко говоря, щедрому другу пришлось раскошелиться дважды.
...Несколько месяцев назад пропала его знаменитая кепка.
Произошло (1) все это следующим образом.
В мае этого года Леонид Ленч, украинский писатель Евгений Дудар и я приняли участие в VI Международном фестивале сатиры и юмора в Габрово - они как сатирики, а я - по совету Виталия Озерова (2) и по настоянию Леонида Ленча - в качестве докладчика на тему "Место сатиры в современной литературе".
Из Москвы в Софию прилетели самолетом, оттуда на машине отправились в Габрово по маршруту Сопот-Корлово-Калофер-Шипка.
По пути среди покрытых зеленью холмов и равнин делали остановки, чтобы выпить чаю, кофе, пива или водки - по желанию и возможностям попутчиков - и, всякий раз возвращаясь к машинам, чтобы продолжать путь, обнаруживалось, что белая парусиновая кепка Леонида Ленча, ставшая за время пути чуть ли не самой популярной вещью в мире, в очередной раз пропала, и все принимались за поиски (куда он положил ее на этот раз? повесил на ветке, забросил в траву или уронил под стул?), которые, к всеобщей радости, завершались успехом - кепка находилась, и мы, вздохнув облегченно, трогались в путь.
Так, в поисках и обретениях кепки, заполночь добрались до Габрово, навсегда запечатлев в памяти диалог:
- Леонид Сергеевич, кепка нашлась?
- Спасибо, Эльчин, нашлась!
Шутки шутками, но эта белая парусиновая кепка для нас стала чем-то вроде волшебной лампы Аладдина, во всяком случае вещью не менее таинственной и знаменитой: за все время нашего пребывания в Габрово она с мистическим постоянством дважды на дню терялась и общими усилиями находилась. Ее владелец в силу того, что духовное благо ценил выше материального, забывал свою прославленную кепку на симпозиумах, литературных собраниях и прочих общественно значимых мероприятиях, а когда духовное и материальное совпадали, кепка терялась в ресторанах, барах и прочих злачных местах. Находилась она с тем же необъяснимым постоянством, с каким терялась: переводчики, друзья и знакомые, организаторы, а то и просто посторонние люди в очередной раз возвращали прославленную кепку ее владельцу.
- Леонид Сергеевич, кепка нашлась?
- Спасибо, Эльчин, нашлась!
Завершилась же эта эпопея не менее комично.
В Габрово состоялось открытие памятника Чарли Чаплину, и Леонид Ленч в качестве особо уважаемого гостя (чуть раньше ему вместе с американским писателем Куртом Воннегутом вручили главный приз фестиваля "Плут Петр", кстати, в прошлом году его получил Азиз Несин) выстоял всю церемонию в шеренге почетных участников фестиваля на виду столпившихся вокруг памятника габровцев, гостей и многочисленных туристов из разных стран, большинство среди которых составляли туристы из Японии.
Наконец-то церемония открытия памятника завершилась, и мы, утомленные долгим стоянием под солнцем, ринулись в отель, чтобы хоть немного отдохнуть перед следующим мероприятием. В вестибюле нашего отеля "Янтра" нас поджидала плотная толпа туристов, которая, завидев Леонида Ленча, с восторженными возгласами окружила его: туристы (особенно японцы) стали брать у Леонида Ленча автографы, и каждый норовил сфотографироваться с ним отдельно.
Конечно, Леонид Ленч как известный сатирик был одним из популярных участников фестиваля, однако, говоря искренне, я не мог понять причину подобного столпотворения, да и сам Леонид Сергеевич, похоже, тоже был в недоумении от подобного ажиотажа вокруг своей персоны.
Казалось, еще немного - и коротышки японцы вконец растерзают нашего дорогого друга, вместе с тем по лукавым взглядам Леонида Ленча было понятно, что эти "терзания" доставляют ему искреннюю радость, и он, несмотря на усталость, испытывает гордое удовлетворение.
И вдруг выяснилось, что туристы, наблюдавшие церемонию открытия памятника Чарли Чаплину, приняли долговязого, худого Леонида Ленча за... сына гениального комика немого кино.
Вот такой вот поворот...
...Наше путешествие в Габрово подходит к концу.
- Леонид Сергеевич, кепка нашлась?
- Нет, Эльчин, не нашлась!
В чем дело? Неужели в мире еще осталось место для чудес и кепка, белая парусиновая метка Леонида Ленча уже никогда не найдется?
Не нашлась.
Наверняка забыл ее где-то в немыслимом месте...
Во всех же мыслимых местах мы, несмотря на все свои старания, обнаружить ее не смогли...
Рассевшись по машинам, мы двинулись в Софию. Оказалось, что все мы настолько привыкли к исчезновениям кепки, а более всего - к чувству радости при ее обнаружении, что сейчас испытываем что-то, схожее с печалью, которая обуревает нас при потере близкого друга.
Вместе с нами в Софию возвращалась и мексиканская женщина-скульптор Изабелла Фуэнтес. Эта темпераментная попутчица, голосом, хриплым от непрерывного курения и поглощения текилы, страстно размахивая руками, что-то периодически втолковывала Леониду Ленчу и, закончив очередную тираду, громко хохотала, но никто из нас по причине незнания испанского языка ее не понимал, а ее переводчик так некстати задержался в Габрово, так что эта весьма экспансивная женщина всю дорогу, в сущности, забавляла самою себя...
В городе Казанлык сделали остановку и зашли в придорожный ресторан. Едва мы сели за столики и приготовились справить тризну по пропавшей кепке, помянув ее добрым словом и 100 граммами водки, как наше скорбное настроение нарушила все та же Изабелла Фуэнтес: она подвела к нашему столику какого-то мужчину и, крепко держа его за руку, в очередной раз произнесла свой монолог, который завершила все тем же хриплым хохотом.
Оказалось, что захваченный мексиканкой мужчина знает испанский язык, он-то и перевел нам монолог Изабеллы Фуэнтес.
- Сегодня утром вы забыли свою кепку в вестибюле габровского отеля, она лежала на журнальном столике. Туристы из Японии выслеживали вас, кто-то из них схватил вашу кепку и убежал. Они посчитали вас сыном Чарли Чаплина, и один из них стал счастливым обладателем ценного, на их взгляд, сувенира...
Я тотчас же поднял свой бокал и произнес здравицу в честь незабвенной белой парусиновой кепки Леонида Ленча.
- Дорогой наш Леонид Сергеевич, да здравствует ваша белая парусиновая кепка! Чтоб ей больше не теряться! Чтоб ей не стариться и не ветшать! Мы же утешимся мыслью о том, что вместо исчезнувшей кепки нашего дорогого друга, великого Леонида Ленча в далекой Японии объявилась кепка сына Чарли Чаплина!
* * *
...Что же касается благодарственного письма Леониду Ленчу за присланные (дважды!) книги - напишу его завтра...
ЗАНОВО ПЕРЕЛИСТЫВАЯ ПРУСТА
В пору ранней юности, прочитав "Всадника без головы", я долгое время находился под впечатлением этого романа, и мне казалось, что всю эту историю мне рассказал не Майн Рид, а сама Луиза Пойндекстер. (Оглядываясь назад, я могу сказать, что "Всадник без головы" - это, может быть, первая книга, мощно повлиявшая на меня в отрочестве.)
К сожалению, не могу припомнить, чтобы впоследствии я испытал подобное же чувство от прочтения книги.
И вот недавно - после прочтения романа "Содом и Гоморра" - внутри меня возникло позабытое чувство сопричастности с чем-то родным, близким: мне снова показалось, что все перипетии этого романа мне часами рассказывал с глазу на глаз мой собеседник - барон де Шарлю собственной персоной.
Скажу больше: размышляя о романе Пруста по прошествии времени, я ловил себя на мысли, будто все события, связанные с "Поисками потерянного времени", мне когда-то пересказал тот же барон де Шарлю (что с того, что он не мог знать о многих событиях и не был знаком со многими персонажами?) при личной встрече...
МОЯ ИДИЛЛИЯ
У меня есть собственный воображаемый мир.
Ночами, когда одолевает бессонница или днем, когда заедает скука во время бессмысленных собраний, я иногда даю себе команду "Айда!" и телепортируюсь в свой воображаемый мир.
...Там всегда конец лета или начало осени, листья еще не все пожелтели, и листопад еще впереди, деревья еще хранят живое тепло летнего солнца (...здесь нет таких атрибутов ХХ века, как телефон, машина, телевизор, диктофон, собрания, выступления...) и отбрасывают волнующие душу тени.
И я усаживаюсь в этой тени, достаю ручку (не машинку! не диктофон!) и начинаю переводить на азербайджанский язык "Анну Каренину"...
ДВА СТЕНКЕВИЧА
Прочел роман "В стороне от замка".
Различаю двух Стенкевичей.
Один - автор исторических романов: поддается чувствам, теряет объективность, порой, увлекаясь, начинает писать с ненавистью не только против оккупантов, но и против народов, сам того не замечая, оскорбляет национальное достоинство, скажем, турок или швейцарцев.
Другой Стенкевич - объективный художественно-психологический летописец своего времени и своего народа, чему свидетельство - упомянутый роман "В стороне от замка".
Вообще-то, польский роман - в первую очередь Стенкевич, Прус, Ожеско и Реймонт - образец своеобразия национальной литературной школы.
НЕЗАБВЕННЫЙ ДЛИННОНОСЫЙ
Летом в Кисловодске прочел "Сирано де Бержерака" Ростана и нахожусь под его чарующим впечатлением; история любви этого длинноносого поэта, романтика и дуэлянта показалась самой печальной из всех известных мне историй любви.
Сразу же захотелось почитать самого Сирано, но до сих пор как-то руки не доходят.
Перед поездкой в Москву попросил у доброго друга нашей семьи, большого книголюба, доктора-писателя Али Агабейли книгу Сирано де Бержерака "Другая жизнь, или Государство и лунная империя" (он достал ее у знакомого букиниста), начал читать в поезде и сегодня утром (3) дочитал ее в гостинице.
Честно говоря, длинноносый дуэлянт Ростана оказался мне интереснее Сирано с его путешествием на луну...
ЛИНИЯ, ИДУЩАЯ ОТ ЧЕХОВА
Если бы не некоторые незначительные внешние приметы, я ни за что не признал бы в пьесе Мара Баджиева "Дуэль" киргизскую драму.
Чехов - корневая система.
От нее восходит множество отростков, один из которых, прорастая и развиваясь во времени, образует в драматургии качественно новое - космополитическое звучание.
"Дуэль" и есть отделившийся от корневой системы (Чехова) и являющий собой проявление другого (но родственного!) космополитического мира.
Хорошо ли это, плохо ли - сказать не могу...
МЕСТЬ ГАМЛЕТА
Гамлет клянется Тени отомстить за отца.
Однако Гамлет словно бы сознательно отодвигает на неопределенное время момент мести.
В "Гамлете" с самого начала до конца созданы все условия для того, чтобы герой выполнил клятву, не погубил Офелию, да и сам себя избавил от душевных мук.
Месть свершится, но почему Гамлет столь долго медлил?
Мне кажется, что Гамлет в первую очередь мстит жизни и себе самому, мстит за то, что пришел в этот неверный мир.
Гамлет, обрекая себя на муки, сам терзает себя.
Месть Гамлета направлена не против конкретного Клавдия или конкретной Гертруды, то есть месть его не ограничена конкретными рамками, внутреннее содержание его мести более масштабно.
Месть Гамлета объемлет все человечество.
ТОЛСТОЙ РИСУЕТ СВОЙ ПОРТРЕТ
В 1871 году Толстой едет в одном вагоне с Тютчевым и в последующем письме Фету так описывает свое впечатление от встречи с поэтом:
"В Черни повстречался с Тютчевым и четыре станции говорил с ним, слушал его и сейчас поминутно вспоминаю этого величественного, простого и обладающего истинно глубоким умом старца".
Читая это место в письме, я подумал, что на самом деле Толстой описывал себя, каким он стал тридцать-тридцать пять лет спустя: страшного и нежного(!), простого и скрытного старца.
ТОЛСТОЙ И "ЗАГАДОЧНАЯ РУССКАЯ ДУША" Вот уже много лет в русской общественной мысли активно муссируется проблема "загадочной русской души".
Это надуманная проблема.
Анна, Вронский, Каренин, Пьер Безухов, Наташа Ростова, отец Сергий, Андрей Болконский, Левин, Иван Ильич, Катюша Маслова, Нехлюдов, Федор Кузьмич... - насколько через этих персонажей возможно понять нрав человека, настолько все становится ясным и с указанной проблемой.
Вне их ничего существенного нет.
Принадлежность этих образов к русскому народу несомненна.
В таком случае, что означает выражение "загадочный русский дух"?
Кто объяснит мне?
Перевод с азербайджанского Вагифа Ибрагимоглу
Продолжение следует
-----------------------
1. Впоследствии я описал все в рассказе "О кепке Леонида Ленча" и с согласия героя напечатал его в "Литературной газете" от 7 ноября 1984 г.
2. Литературный критик, в то время секретарь Союза писателей СССР по критике и литературоведению.
3. Эта запись сделана на конверте приглашения для участия в литературно-музыкальном вечере, посвященном творчеству М.А.Сабира и состоявшемося в воскресенье 1 декабря 1968 года в Центральном доме работников культуры СССР, видимо, речь идет именно об этом дне.
|
