(Окончание. Начало см. "Зеркало" от 12, 19, 26 сентября, 3, 10, 17, 24, 31 октября, 7 и 14 ноября 2009 г.)
Как я уже упоминал выше, семейный союз Мирзы Джалила и Гамиды ханум был заключен благодаря стараниям Софьи ханум Шахтахтинской. Об этом в своих "Воспоминаниях" Гамида ханум пишет следующее: "В начале декабря 1906 г. я получила письмо от Софьи ханум, в котором она от имени Мирзы Джалила просила меня выйти за него замуж. Я ей ответила, что благодарю за честь, но замуж я не пойду, ибо не могу изменить заветам покойного отца, оставить его дело". И далее: ".... Я ехала в Тифлис на торжество, по случаю выпуска дочери из института. Остановилась, как всегда, у Софьи ханум. Софья ханум возобновила сватовство Мирзе Джалила и уговаривала согласиться на его предложение. Он (Мирза Джалил - В.Г.) несколько раз заходил к нам, подолгу сидел, беседовал".
Настойчивость Софьи ханум дала свои плоды. В мае 1907 года Гамида ханум вновь приехала в Тифлис в связи с окончанием учебы дочери Мина ханум и как всегда остановилась в доме Шахтахтинских. Софья ханум возобновила сватовство, и на этот раз успешно...
Наверное, не будь она столь настойчива, никогда не состоялся бы союз скромного и молчаливого Мирза Джалила и своенравной, решительной Гамиды ханум.
После двух неравных браков, двух неудачных попыток, за то, что в его жизни появилась верная подруга - соратница и единомышленник - Джалил Мамедкулизаде был благодарен, прежде всего, и больше всех Софье ханум Шахтахтинской.
В декабре 1907 года, когда, казалось бы, трудности были уже позади, семью Шахтахтинских постигла новая трагедия - старшая дочь Иса Султана и Сакины ханум - Лейла бегим Шахтахтинская, обучавшаяся в Швейцарии на медицинском факультете Лозаннского университета, умерла от пневмонии 22 лет от роду в чужой и далекой стране. Трудных и тяжелых дней в жизни молодой девушки оказалось больше, чем счастливых.
Весть о смерти этой необыкновенно смелой и одаренной девушки потрясла даже тех, кто не был знаком с ней близко...
В те траурные дни газета "Закавказье" пометила на своих страницах письмо некоего жителя Гянджи по имени Шафи, полное искреннего сожаления и боли: "Как мало хороших людей и как беспощадно обращается с ними наш жестокий век! Когда человек всеми фибрами своей души стремится к истине, свету и доброте, уничтожительная сила смерти наносит свои коварные удары, не различая даже кому они адресованы. Но есть вещи, которые не подвластны никакой разрушительной силе, они живут вечно.
ArrayМолодая, с неисчерпаемой жизненной энергией в душе Лейла бегим не могла и не хотела ограничиться удушливой атмосферой и темным окружением культа чадры. Эта среда и ее философия всегда казалась молодой девушке чуждой и непринятой. После получения среднего образования она не хотела ограничиться этим. Поехала в Швейцарию, поступила в Лозаннский университет. Ни на миг не забывая коварные удары, нанесенные фанатизмом и чадрой своим соотечественникам, своим братьям и сестрам, с большим рвением и интересом начала изучать медицину и общественные науки. У нее были грандиозные планы. Однако Лейла бегим заболела и простилась с жизнью в Женеве. Но ее память, начатое ею доброе и светлое дело будет жить вечно в памяти тех, которые пока из-под чадры исподтишка наблюдают новую жизнь, хотят увидеть мир. Пусть твое доброе начинание будет образцом для всех тех, которые стремятся к доброте и свету".
Смерть Лейлы бегим глубоко потрясла и Дж. Мамедкулизаде, считавшего себя обязанным перед семьей Шахтахтинских за свое семейное счастье. В сугубо сатирическом журнале "Молла Насреддин" он, впервые нарушая свои творческие принципы, опубликовал серьезный, горестный материал - некролог по поводу безвременной кончины Лейлы бегим. Позже "Молла Насреддин" еще два раза нарушил свои традиции - опубликовал некрологи по поводу смерти великого Сабира и не менее знаменитого татарского поэта Габдулла Тукая.
Страницы альманаха обычно были разукрашены карикатурами художников Роттера, Шмерлинга, позднее Халила Мусаева и Азима Азимзаде. Но в номере 52 за 1908 год, в годовщину смерти Лейлы бегим Шахтахтинской, был опубликован ее портрет в траурной черной рамке.
Джалил Мамедкулизаде счел необходимым ознакомить читателей и с краткой биографией Лейлы бегим. Он писал: "Дочь нашего известного единомышленника Иса Султана - Лейла ханум Шахтахтлы родилась в 1886 году в городе Карс. После окончания в 1904 году Института благородных девиц в Тифлисе, в сентябре 1906 года она уехала в Швейцарию, где поступила на медицинский факультет университета и с материальной поддержкой господина Г.З. Тагиева три года изучала естественные науки. Всего два года оставалось ей до завершения полного курса и получения диплома врача, когда она смогла бы, вернувшись на родину, вернуть здоровье тысячам беспомощных мусульманских женщин..."
Вслед за биографическими сведениями Мирза Джалил добавил и свое личное:
"Жаль...Не довелось...
В прошлом году Лейла ханум в Швейцарии, простудившись, умерла.
Мы не слышали, чтобы кто-нибудь из мусульманских девушек, кроме Лейлы ханум, отправлялся за знаниями в Европу.
Те, кому знакомы мечты "Моллы Насреддина", должны понимать, что уход из жизни такого человека для нас безутешное горе".
Эти строчки чем-то созвучны со знаменитым фельетоном Джалила Мамедкулизаде "Армянские и мусульманские женщины", с описанием безрадостной, горькой жизни азербайджанских женщин и девушек, с душевной болью отраженное в его произведениях. Лейла бегим с ее способностями и твердостью характера доказала, что азербайджанские девушки по своему уму и интеллекту отнюдь не уступают женщинам других национальностей. Бесправными, убогими их сделало общество, существующая система отношений, отсталость и мракобесие, неоправданные запреты и иго чадры. Дж.Мамедкулизаде изображал азербайджанскую женщину не такой, как она выглядела, а во многих случаях такой, какой она должна быть, и боролся за осуществление этой идеи. По этой причине Мирза Джалил и сотрудники "Молла Насреддина" восприняли безвременную смерть талантливой соотечественницы как "безутешное горе".
Однако, несмотря на всю тяжесть этого горя, Дж. Мамедкулизаде оптимистично смотрел на будущее девушек и женщин своего народа. Он призывал молодых азербайджанок следовать по стопам Лейлы бегим, оценивая продолжение начатого ею дела как славный и священный долг перед народом.
"Мы украсили страницу нашего журнала портретом покойной, чтобы будущие сестры Лейлы ханум, видя его, каждый раз могли сказать: наша сестра умерла, но можно ли допустить, чтобы ее место осталось пустым, чтобы в Швейцарии подумали, будто девушка - мусульманка в мире была всего одна? Даже больше нет в мире мусульманок, а может, и мусульман больше нету?
Можно ли это допустить?"
То, что этого допустить нельзя, доказала, отстояв честь семьи и нации, другая молодая девушка из семьи И.С.Шахтахтинского - младшая сестра Лейлы бегим Адиля ханум Шахтахтинская - одна из первых азербайджанских женщин - профессоров в области медицины.
В качестве специалиста - гинеколога она представляла Азербайджан в ряде стран мира, написала книги и статьи, воспитала плеяду своих последователей и учеников.
Конечно же, Адиля ханум Шахтахтинская всегда помнила о судьбе своей сестры, жизнь которой оборвалась на взлете, о своем долге завершить все то, о чем мечтала она...
Путь Лейлы бегим в Швейцарию, в Лозаннский университет, подобно пути ее отца, пролегал через Петербург.
Из письма матери, вдовы "коллежского советника" Софьи ханум Шахтахтинской Тифлисскому генерал-губернатору от 2 июня 1905 года видно, что по окончании Института благородных девиц Лейла бегим намеревалась продолжать свое образование в Петербургском женском медицинском институте. С этой целью Софья ханум просила выдать ес дочери документ, подтверждающий политическую благонадсжность Лейлы бегим.
17 июня 1905 года Тифлисское жандармское управление, а 30 июня 1905 года и Тифлисский полицмейстер подтвердили, что проживавшая с 1902 года в Тифлисе Лейла бегим Шахтахтинская никогда не была под следствием, не привлекалась к суду, не совершала предосудительных действий, а потому может получить соответствующий документ о политической благонадсжности.
В Петербургском Женском медицинском университете (Бестужевские курсы) Лейла бегим проучилась всего год, и в сентябре 1906 года направилась в Швейцарию для учебы в Лозаннском университете.
Большинство студенток Бестужевских курсов - "первого женского университета России" - были выходцами из простых семей. Поэтому они знали, что такая нужда, в полном смысле этого слова боролись за жизнь, за существование. М.Цебрикова, написавшая интересную книгу об этом вузе, отмечает, что желавшие стать врачами девушки буквально с риском для жизни, за счст своего здоровья боролись за это звание: "Высшее образование получается многими ценой дорогих жертв. Эти сырые и холодные углы, где набиваются по три, по четыре слушательницы; нередко одна постель на троих, которой пользуются по очереди; этот, в трескучий мороз, плед поверх пальто, подбитого ветерком; эти обеды грошовых кухмистрских, а зачастую колбаса с черствым хлебом и чаем. Эти бессонные ночи над оплачиваемой грошами перепиской вместо отдыха".
В исторической записке, составленной "Обществом для доставления средств высшим женским курсам" и освещающей повседневную тяжелую жизнь и бытовые условия, обучавшихся на женских курсах в том же 1905 году, слышны те же нотки: " Число совершенно неимущих девушек очень велико... нередко приезжие из провинции, заплатив 50 рублей за первое полугодие, остаются с несколькими рублями в кармане... У многих слушательниц нет ни теплого платья, ни крепкой обуви, о том, чтобы покупать себе необходимые книги, нечего и думать. И вот начинаются лихорадочные поиски заработка. В газетах появляются объявления о слушательницах, дающих уроки, о переписчицах, корректорах, счетчицах, в редакции всех газет и журналов поступают предложения переводов и компиляций. Чуть открывается какая-нибудь возможность, не бросая курсов, заработать хоть несколько рублей, слушательницы спешат воспользоваться ею".
Читаю эти строки и перед глазами оживает образ Лейлы бегим, одиноко живущая в Петербурге и Лозанне, переживающая материальные и моральные тяготы, не имеющая подчас возможности высказать кому-либо свою сердечную боль, поделиться своими горестями.
Естественно, что материальные трудности не обошли стороной и Лейлу ханум. Достаточно учесть, что после смерти Иса Султана Софья ханум осталась с шестью малолетними дочерьми. Вырастить, воспитать, дать образование, вывести дочерей в свет - все это требовало от матери воистину героических усилий.
Справедливости ради следует отметить, что Главное вправление по гражданским делам наместничества Кавказа выделило стипендию для Лейлы бегим - дочери "покойного начальника канцелярии военного губернатора Карсской области". А ее учебу в Швейцарии оплачивал знаменитый благотворитель Гаджи Зейналабдин Тагиев.
Даже имея материальный достаток одинокой Лейле бегим жить на чужбине было тяжело, очень тяжело...
Пытаюсь представить себе последние дни ее жизни, проведенные в далеком и чужом городе, в бреду и горячке. Пытаюсь догадаться, какими были ее последние слова, что прошептали холодеющие губы...
Хочу представить, если бы не слепой рок, какое место заняла бы Лейла бегим Шахтахтинская в азербайджанском обществе, где женщин с высшим образованием можно было пересчитать по пальцам, и особенно, каким примером бы она стала для молодых сверстниц - бесправных членов тогдашнего мусульманского общества.
И даже думаю, что если бы судьба - злодейка не настигла Лейлу бегим в столь молодом возрасте, то и ее подстерег бы, как и сестру Адилю ханум, как и других представителей рода Шахтахтинских, "великий террор" 1937 года, и она, вполне возможно, даже была бы арестована. Повод для ареста достаточно очевиден: родилась в дворянской семье, училась за границей. Значит, в те ужасные времена, когда обвинения один абсурднее другого, выдвигались против невинных людей, Лейла бегим Шахтахтинская могла бы быть обвинена, как минимум, в шпионаже в пользу Швейцарии...
Несмотря на краткость жизни, на ее мимолетность подобно метеориту, Лейла бегим, по - моему, выполнила свое главное предназначение, свой большой человеческий долг...
К сожалению, писавшие о смерти Лейлы бегим не внесли ясность в очень важный вопрос - где она была похоронена: на чужбине или предана земле в Тифлисе, рядом с отцом, в городе юности, ставшем ей второй родиной?
И.С.Шахтахтинский был похоронен на мусульманском кладбище Тифлиса в местечке, позднее известном как Ботанический сад. До него на этом кладбище нашли вечный покой известные представители азербайджанской литературы XIX века - Мирза Шафи Вазех, Мирза Фатали Ахундов.
И после И.С.Шахтахтинского на этом кладбище были похоронены верные сыны Азербайджана, посвятившие свою жизнь борьбе за право нации, создатели первой независимой и демократической Азербайджанской Республики - Фатали хан Хойский, Гасанбек Агаев.
Не знаю, уместно ли говорить о могильном соседстве?
Во всяком случае, в нашем языке есть выражение "соседи до гроба".
Как говорил Дж.Мамедкулизаде, "один из высокоавторитетных соотечественников" И.С.Шахтахтинский был вполне достоин уготовленного ему судьбой почетного могильного соседства рядом с великими людьми, имевшими заслуги перед родиной.
Это почетное соседство он заслужил своей короткой, но содержательной жизнью.
Очень жаль, что могила его не сохранилась.
Но имя должно жить.
Род Шахтахтинских может гордиться этим именем.
|
