(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 30 мая, 6, 13, 20, 26 июня, 4, 11, 18, 25 июля, 1, 8, 15, 22, 29 августа, 5, 12, 19, 26 сентября, 3, 10, 17, 24, 31 октября, 7, 14 и 21 ноября 2009 г.)

"А ЧЕРТ ЕГО ЗНАЕТ!.."

Телевизор Василия Кузьмича (1) стоит на самодельном столике с полками в нижней части, на которых в аккуратнейшем порядке расположено ровно десять книг: третий и девятый тома из собрания сочинений Сталина, второй том из собрания сочинений Ленина, книга по ботанике, роман Горького "Мать", второй том "Тихого Дона", книга Аджубея о визите Хрущева в Америку, книжка о пионерских лагерях, пособие для юных авиаконструкторов и сборник юмористических рассказов Ивана Горбунова, изданный ровно десять лет назад - в 1962 году - в Москве.

Честно говоря, до того я даже не слышал о таком писателе и только сейчас, прочитав его книжку, узнал, что жил он в XIX веке и был театральным деятелем.

Сидя на лавочке во дворике Василия Кузьмича, усаженном аккуратнейшим образом подстриженными кустами различных сортов плодов и ягод, я предавался "глубокомысленным размышлениям" об Иване Горбунове, от которых меня отвлек сигнал автобуса, управляемого Василием Кузьмичом, затем распахнулась калитка, и передо мной явился сам хозяин: обеденный перерыв он проводил дома.

Поздоровались, и я, забыв о том, что голодный и трезвый Василий Кузьмич бывает злее и кусачей дворовой овчарки по кличке Джек, протянул ему книгу и спросил:

- Откуда у вас эта книга?

Мрачный Василий Кузьмич даже не притормозил:

- А черт его знает! - ответил он на ходу.

Мне стало смешно, ибо резкий ответ Василия Кузьмича естественным образом подвел черту под моими размышлениями о личности и творчестве Ивана Горбунова.

СЕМЕЙНОЕ ПАРТИЙНОЕ СОБРАНИЕ

Персонажи романа Ф.Гладкова "Цемент", объявленного официальной идеологией классикой, Глеб Чумалов и Дарья друг с другом разговаривают так, будто муж с женой проводят семейное партийное собрание.

Слушая их, так и хочется проголосовать или "за" или "против".

Но я - "воздержусь".

ТОЛСТОЙ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ. САМЫЙ БОЛЬШОЙ ПАРАДОКС В МИРЕ

Очень часто меня занимает вот какой парадокс: Толстой всегда испытывал глубокую ненависть к цивилизации, которая представлялась ему основой Зла.

Согласно Толстому, простая крестьянская жизнь являлась питательной почвой для альтернативы Злу.

Однако... книги Толстого укрепили основание цивилизации.

ХЕМИНГУЭЙ И ЖИД - ДВЕ АФРИКИ Африка Хемингуэя видится мне гораздо интереснее Африки Андре Жида.

Герой Африки Хемингуэя - он сам, живой, полнокровный человек.

А герой Африки Жида ("Возвращение к озеру Чад", "Путешествие в Конго") - он сам, мудрый мыслитель, морализатор, критик колониализма и т.д., но представить его живым человеком невозможно.

ГОДЫ УНОСЯТСЯ В ПОЕЗДЕ ВЕЧНОСТИ

В свое время (о, эти прекрасные годы студенчества!) "Жермини Ласерте" братьев Гонкур занимало мое воображение полностью, сегодня же меня больше интересуют "Дневники" талантливых братьев.

Думаю, причиной тому - те двадцать лет, которые отделяют меня от университетской жизни.

Наверное, с возрастом годы уносятся в поезде вечности, маршрут которого пролегает от литературы художественной к документальной литературе.

На объективности умозаключения не настаиваю, но я сам чувствую это так и не иначе.

СКОРБНОЕ МЕСТО ДЕЙСТВИЯ

Для меня в литературном пространстве самое скорбное место действия - маленькая железнодорожная станция Астапово, где умирал Толстой.

СЧАСТЛИВАЯ УЧАСТЬ ГОТЬЕ

Готье, конечно, это вам не Нострадамус, и уж тем более он не мог предвидеть будущее ("светлое будущее!") торжество соцреализма (2).

Иначе сошел бы с ума.

О ДОН КИХОТЕ

Есть такие знакомые, друзья, с которыми настолько сблизился, даже сроднился в процессе общения, что не можешь вспомнить точную дату знакомства с ними.

Дон Кихот для меня один из таких людей.

Впервые я прочитал этот роман в пятом классе (это я помню точно), однако знал я о нем задолго до того - из разговоров отца, Мустафы (3), Тофика (4) и бабушки Бильгеис ханум.

Так когда же я впервые познакомился с Дон Кихотом? Вот этого вспомнить никак не могу, хотя очень стараюсь, так стараюсь, что это желание как идефикс почти преследует меня.

ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ

Если одна сторона медали - Дон Кихот, на обратной стороне - Остап Бендер.

Уточняю: Дон Кихот занимает весь круг медали, в то время как на обратной стороне нет портрета, равнозначного ему: там много всяких изображений, и одно из них принадлежит нашему доброму другу Остапу Ибрагимовичу, чей "папа был турецкоподданным".

"СВЕТ ОСВЕЩАЕТ"

В.Гривнин, желая дать высокую оценку повестям Такеши Кайко, называет их "повестями, отображающими лицо Японии"; к оценке творчества писателя у меня претензий нет - действительно это так и есть.

Однако в более широком смысле подобные определения кажутся мне примитивными, даже бессмысленными, потому что, если речь идет о подлинной литературе, как может быть иначе?

Это похоже на такую глубокую мысль, как "Пиджак нужен, чтобы его носить". Или: "Ноги предназначены для ходьбы". Или: "Свет освещает освещенную сторону". Или: "Лошади едят овес". Или: "Волга впадает в Каспийское море".

ПЬЕСА ЗОРИНА И ПОВЕСТЬ АКСЕНОВА

(Сегодняшнее примечание. Речь в этих заметках идет о первой половине 60-х годов прошлого века, когда я учился на филологическом факультете БГУ. Странно, сейчас я уже не помню сюжета упоминаемой пьесы Зорина и содержание повести Аксенова, которая произвела на меня довольно сильное впечатление, помню частично, однако память об атмосфере, настроении и "воздухе" до сих пор жива во мне.)

Пришел свежий номер "Юности", и я залпом прочел напечатанную в ней повесть Аксенова "Апельсины из Марокко".

Возникло ощущение, что я знаком с героями повести не только по, так сказать, жизни, но и знаю их по литературе.

Потом вспомнил пьесу Зорина "Увидеть вовремя", и мне показалось, что эта повесть вышла из-под пера одного и того же автора некоторое время спустя, когда герои пьесы за годы жизни изменились, повзрослели.

То же самое настроение, то же самое дыхание.

Скорее всего, ни Зорин, ни Аксенов об этом знать не знают.

ГАМСАХУРДИЯ И ОРДУБАДИ

Прочел роман Гамсахурдия "Давид-Строитель" и вот уже несколько дней мысли об этом большом (по объему) произведении пересекаются с размышлениями о романе Мамед Саида Ордубади "Меч и перо".

"Меч и перо" читается с большим интересом, потому что повествование держится на занимательной интриге, развивающейся по законам приключенческого жанра в духе Дюма-отца; эти два момента словно бы покрывают художественные недостатки романа, заполняя собой имеющиеся в нем пустоты.

"Давид" же - историческая хроника, здесь нет круто закрученной интриги, в силу этого местами этот роман скучен, а его изъяны в художественном плане остаются "без прикрытия" и выдают себя в полной мере.

МИССИЯ СЕРВАНТЕСА В ЭТОМ ПРЕКРАСНЕЙШЕМ ИЗ МИРОВ

В тот момент, когда Сервантес произнес прощальное "Прости!" нашему прекрасному миру, он был абсолютно нищим, и если бы за несколько дней до того не состриг тонзуру, приняв монашество, не похоронило бы его братство, и валяться бы ему на одной из убогих улиц Мадрида, служа пищей для бродячих собак и птиц-падальщиков.

Ничего не скажешь, печальней судьбы не бывает.

Однако странно, может быть, дико, но всегда, думая на эту тему, я прихожу к заключению, что все так и должно было быть, другой судьбы автору "Дон Кихота" суждено быть не может

КАК ЧУЖИЕ СТАНОВЯТСЯ РОДНЫМИ

Хорошо помню, что повесть Де Амичиса "Учительница рабочих" я прочел лет десять назад - в начале шестидесятых, позаимствовав ее в Сабирабаде из библиотеки доктора (5), известной своими букинистическими раритетами.

Тогда эта простая, непритязательная, но очень, я бы сказал, прозрачная, хрупкая повесть, ее романтизм оказали на меня, первокурсника университета, сильное впечатление и отблески пережитого чувства до сих пор живут во мне, самое интересное, что при редких, случайных просмотрах по телевизору немого фильма "Барышня и хулиган", (6) мне кажется, что я смотрю нечто (?!) из своей жизни.

Эта повесть породнила меня не только с этим маленьким фильмом, но и с самим Маяковским, окутывая теплом пережитого чувства и его порой грохочущие сверх всякой меры строфы...

УБИЙЦА АННЫ

Звучит банально, но, тем не менее, подлинным убийцей Анны Карениной является, конечно, не поезд, ее убило общество.

КАК ЗВАЛИ "МИЛОГО ДРУГА"?

Мало кто вспоминает Жоржа Дюруа. Все помнят Милого друга.

Самый главный показатель значительности этого романа Мопассана именно в этом.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОЛОРИТ - ПЕРВЕЙШЕЕ УСЛОВИЕ

В "Баязите" Ж.Расина есть все: круто закрученная интрига, кипящий мир страстей, жажда власти, коварство натуры... но нет основного - турецкого колорита.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МЫШЛЕНИЕ ПУШКИНА

В сюжетных произведениях Пушкина, как на видимом уровне, так и глубоко внутри содержится большое количество восточных мотивов и дело вовсе не в том, что он когда-то добрался до Эрзурума.

Все дело в типе мышления.

Маша любит Дубровского (мусье Дефоржа) и этой любви посвящено все ее существо, но когда помимо ее воли ее выдают за старого князя, Маша отвергает Дубровского, напавшего на их карету: "Поздно, я обручена, я жена князя Верейского!"

Это скорее проявление южной, нежели северной психологии.

Неудивительно, ведь среди генов, определивших психотип Пушкина, немалое количество имеет южное происхождение.

О НЕХЛЮДОВЕ

Специалисты по Толстому утверждают, что Нехлюдов (7) - автобиографический персонаж, даже будто он, как характер, есть продолжение Николеньки (8).

В моем же представлении Нехлюдов, возможно, мог бы написать пьесу "Живой труп", но написать романы "Анна Каренина" или "Война и мир" - никогда! Он - не Толстой.

Специалисты по Толстому в своих предположениях опираются на теоретические исследования, я же - на свою интуицию.

Кто же прав?

ОТЕЛЛО И ЛЕОНТ

И Отелло, и Леонт (9) оба ревнивы.

Ревность Отелло губит и его самого, и Дездемону.

Ревность Леонта приносит много-много мук и ему самому, и Гермионе, однако к гибели обоих это не приводит, и муки их в конце концов сменяются счастьем.

Почему бы это?

По мне, ответ на этот вопрос прост как дважды два четыре: потому что Отелло человек южного темперамента.

Пусть "восточного" - что меняется?

МИР МАРСЕЛЯ ПРУСТА - ПРОЯВЛЕНИЕ ИНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Вчера вечером, попивая чай, под мерный звук дождя за окном более двух часов проговорил по телефону с отцом.

Он недавно прочел Пруста ("В поисках утраченного времени") и высказал следующую мысль:

- Одетта говорит, что "я люблю только тех мужчин, которые могут безумно ревновать меня". Но я не верю ее словам, потому что их может сказать и быть таковым только живой человек. Одетта же не живой человек. Ее невозможно сравнить, скажем, с Эммой Бовари.

Со вчерашнего вечера думаю об этом.

В случае, если Одетта не живой человек, Рассказчик слаб (а это Рассказчик повествует о всех событиях, именно он представляет нам этих людей!), и если Рассказчик слаб, то и вся эта эпопея - слабая вещь.

Но ведь все обстоит совсем не так.

С другой стороны, не могу утверждать, что Одетта - живой человек, живой художественный образ.

Отец прав: будучи разными характерами, Одетта (как и, к примеру, Альбертина) далеко не Эмма Бовари в смысле живости, художественной полнокровности и неповторимости. У Пруста начисто отсутствует живость Флобера, Толстого или Бальзака.

Более всех из героев "В поисках утраченного времени" я воспринимаю образ Бришо, но, подходя с мерками традиционной "живости", очень даже трудно уловить "дыхание" этого профессора Сорбонны.

Выходит так, что Толстой, как и Флобер, и Бальзак, писал об этом мире, а Пруст живописал какой-то другой мир.

И в том мире живость не особенно важна.

МАСШТАБЫ ИБСЕНА

Ибсен - единственный драматург, который генетическую трагедию ("Привидение") смог расширить до масштаба художественно-эстетического явления и поднять его, явление, до уровня социального катаклизма.

Освальд не является генетическим проявлением своего отца, он для меня - Мессия.

МАГИЯ ТОЛСТОГО

Когда Анна и Вронский, подчиняясь безумной страсти, бросились в объятия друг друга, кто бы мог подумать, что дитем этой страсти будет девочка, которую воспитает и выведет в свет Алексей Александрович Каренин, к которому оба они испытывают генетическую ненависть и отвращение.

Перевод с азербайджанского Вагифа Ибрагимоглу

Продолжение следует

________________________

1. Хозяин дома в Кисловодске, у которого мы снимали квартиру на лето в конце 60-х и начале 70-х годов прошлого столетия.

2. Теофиль Готье - один из основоположников теории "искусство для искусства".

3. Мустафа Эфендиев.

4. Тофик Эфендиев (1922-1995) - азербайджанский писатель, мой дядя (младший брат Ильяса Эфендиева).

5. Близкий друг нашей семьи, врач, писатель, страстный библиофил и, как говорится, книжный волк Али Агабейли (1923-1995). Живший в районном центре, в Сабирабаде, Али Агабейли собрал обширную и ценную библиотеку.

6. Владимир Маяковский написал сценарий немого фильма на основе повести Де Амичиса и сам снялся в главной роли.

7. Герой рассказа "Утро помещика". Впоследствии один из героев "Воскресения".

8. Герой автобиографической трилогии Толстого.

9. Персонаж "Зимней сказки" Шекспира.