(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 19, 26, 31 декабря 2009 г. и 9 января 2010 г.)
Н.Байдзренко называя Гасан бека выдающимся представителем шестидесятников XIX века, - сплотивших вокруг себя прогрессивную часть русской общественно-политической мысли, ставил его в один ряд с Рахметовым - героем романа Чернышевского "Что делать?" Далее автор писал:
"Прости же, товарищ по ремеслу, прости, гражданин, наше равнодушие!
Пусть утешением тебе служит сознание выполненного перед народом долга, выполненного по мере сил и разумения, но искренно, с самопожертвованием и нацело.
А нам пусть твоя смерть послужит примером, как следует работать, как следует любить свой народ!"
Еще одна цитата из "Каспия" тех дней:
"Будем продолжать его работу, будем так же бодро, смело и отважно трудиться на благо ближним, но за этим трудом попробуем сделать и то, о чем забыл покойный.
Да, он за любовью ко всем забыл своих самых близких, свою семью, которая не обеспечена, своих детей, которые еще не успели допить до конца крепкую чашу знаний.
Неужели мы все, бывшие и не бывшие вчера в мечети Касум бека, допустим, чтобы эта семья нуждалась, чтобы эти дети, такие для нас близкие, не дошли до полного вооружения необходимыми знаниями для продолжения большого дела, так прекрасно начатого их сильным отцом".
Схожие мотивы можно встретить в той или иной форме почти во всех траурных выступлениях и печатных откликах. Разумеется, это было пробуждением совести общества. Но, увы, после спада эйфорических всплесков сбылись лишь печальные предположения. Ведь после торжественных, даже помпезных похоронных церемоний, казалось, были все основания ожидать в тогдашнем азербайджанском обществе заслуженного пиетета, если не культа Зардаби, устранения допущенного при жизни национального патриарха холодка и отчуждения. Но этого не произошло. С одной стороны, еще не были на достаточной высоте чувство консолидации и культурный потенциал народа. С другой стороны, благим надеждам сбыться помешал свойственный нашему национальному менталитету печальный разрыв между словом и делом. И Мирза Алекпер Сабир, проницательно и едко высмеявший это ущербное качество: - "Обещаем, месяц минет, мы - тихонько наутск. Кто посмеет нашу прыткость ставить нам теперь в упрек!" - через несколько лет сам переживет такую же горькую участь. Подобно тому, как в городе "нефти и миллионов" не нашлось средств, чтобы обустроить могилу Зардаби, так же пришлось потратить три года, чтобы накопить несколько сот рублей на типографские расходы первого издания "Хоп-Хоп наме".
Нет необходимости говорить о том, сколь большая дистанция разделяла клятвы и обещания над могилой великого деятеля и реальные шаги для претворения их в жизнь. Правда, спустя два месяца после кончины Гасан бека, 14 января 1908 года, Городская дума, с целью увековечения его памяти, рассмотрела вопрос о присвоении имени Зардаби Второй русско-мусульманской школе, а также учреждении стипендии его имени для студентов-азербайджанцев Московского университета. В протоколе заседания Думы, впервые опубликованным видным исследователем наследия Зардаби профессором З.Геюшевым, говорилось: "28-го ноября прошлого года скончался почстный попечитель 2-ой русско-татарской школы, бывший гласный Городской думы, состоявшей долгое время членом училищной комиссии, Гасан бек Меликов.
ArrayПокойный всю свою жизнь посвятил делу служения городу Баку и своему народу, первый ратовал за открытие русско-татарских школ, первый толкал мусульманскую молодсжь на путь просвещения. Все знают покойного как пример общественного деятеля, все знают заслуги его перед обществом. Чтобы достойным образом увековечить память покойного, училищная комиссия в заседании свосм 7 декабря 1907 г. постановила: назвать 2-ю русско-татарскую школу, попечителем которой был покойный с самого ес открытия, именем Гасан бека Меликова, поставить его портреты как в школе, так и в двухклассном городском училище и учредить в память Меликова в Московском университете, в котором покойный окончил свос образование, одну стипендию для бедных мусульман, окончивших бакинское учебное заведение. Если же откроется высшее учебное заведение на Кавказе, то стипендия должна быть переведена в это учебное заведение. Управа, вполне соглашаясь с определением училищной комиссии, просит таковое утвердить и ассигновать на предмет учреждения стипендии 350 руб., каковую сумму внести в смету 1908 г." Дума, согласившаяся с решением комиссии по образованию, ассигновала с этой целью 350 рублей. Таким образом, в 1908-1917 годах одному студенту-азербайджанцу обеспечивалась возможность получить высшее образование за счет стипендии имени Зардаби. Эта стипендия знаменательна и как факт исполнения последней воли Зардаби. Незадолго до смерти, оповещая родных и близких о своей последней воле, Гасан бек завещал: "Я вас очень прошу: не устраивайте пышных похорон. Похороните меня просто. Средства, предусмотренные для расходов на похороны, переведите на счет общества по распространению грамотности среди мусульман. Это будет полезнее для людей, сталкивающихся с лишениями". Второй шаг по увековечению памяти Зардаби осуществили сами студенты-азербайджанцы. Учрежденная ими в Киеве типография в 1912 году напечатала книги Гасан бека "Земля, Вода, Воздух" и "Руководство к действию для сохранения телесного здоровья". Вот все, что совершило или смогло совершить азербайджанское общество в начале минувшего века во имя исполнения своего долга перед памятью Зардаби. Много это или мало? Конечно, в соотнесении с данными обещаниями, - мало. Но значимо то, что люди зашевелились, стремились совершить хоть какое-то дело. И эта инициатива больше исходила от низов. Официальные круги и бакинские богачи были больше заинтересованы предании забвению, нежели частым поминанием Зардаби, стоявшего у колыбели жизненно важных начинаний, связанных с национальным сознанием и культурой. По крайней мере, они своей безучастной, созерцательной позицией способствовали такой социальной апатии. Интеллигенция, прежде всего, энтузиасты печати, всячески противодействовали этой общественной "амнезии". Но их попытки зачастую не шли дальше безрезультатных протестов и самобичевания. Характерна в этом отношении одна статья в "Каспии". В дни исполнения третьей годовщины кончины Зардаби известный журналист и педагог Мехти бек Гаджинский писал в газете "Каспий": "Кому не дорога память Гасан бека Меликова? Кто может изгладить из памяти своей имя этого великого друга народа, отдавшегося своему народу всем своим существом и сошедшего в могилу бедняком, оставив семью свою совершенно без средств? И вот я спрашиваю: неужели можно предать забвению память того человека, который говорит всем в лицо правду и своим присутствием всюду, где он появлялся, напоминал о долге и совести. Где же слово интеллигентов, которые когда тело Гасан бека ещс не было предано земле, кричали, что необходимо организовать комитет для устройства памятника над его могилой? Сегодня ровно три года истекает со дня его смерти..
|
