Художник широкого диапазона Тогрул Нариманбеков одинаково свободно работает в разных жанрах, ярко и своеобразно проявляя свой талант и в области монументальной живописи. Значимость его произведений - в глубинности тематики, выражающей его жизненное и художественное кредо и проявляемой во всех работах, независимо от жанра и вида искусства.

Путь, которым Тогрул муаллим шел в живописи, - есть его путь к стенописи. Сначала он допускал вольности в станковой картине лишь моментами, стихийно: гиперболизировал средства выразительности, создавал подчеркнуто активный, эмоциональный фон, резко укрупняя вынесенные на первый план предметы. Затем для него наступила пора переосмысления принципов станковизма - сюжеты его полотен получили аллегорическое звучание, изображение потеряло перспективу и стало плоскостным, масштабы изображения интерпретировались и изменялись по воле художника. Здесь, несомненно, сказываются восточные корни, влияние тебризской школы миниатюры. Теперь он стремился достигнуть такой гармонии, в которой каждый отдельный предмет казался бы частью всеобщего мира, звеном цепи. Следующим этапом, последовательным, закономерным, была роспись, Тогрул муаллим перенес на стены те же мотивы и образы, которые отчасти уже находили свое выражение в его картинах и панно.

В произведениях Нариманбекова конца 1970-х г. художник продолжает и обновляет традиции новой европейской живописи, проецируя их на фольклорное мировидение. Синтез западной пластической системы и восточного традиционализма ведет Нариманбекова к той подлинно эпической манере образного мышления, которой отмечены монументальные произведения конца 1970-х годов. Мир, увиденный разом, словно с высоты птичьего полета, предстает перед зрителем в росписях "Народные сказки", "Бродячие актеры" (1975-1978). В этом мире царят справедливесть и гармония народной мудрости, мечта о счастье, рожденная в глубинах коллективного эпического сознания. Объединенная одной темой, композиция каждой росписи заключает в себе множество сюжетных линий и фабульных мотивов. Такая композиционная форма типологически близка к древнейшему повествовательному жанру Востока, так называемой "обрамленной повести", наиболее прославленным образцом которой стала "Тысяча и одна ночь".

"Строгая мораль притчи и безудержный полет воображения сливаются в поэтике росписей, как срастается у Нариманбекова девичий облик с образом птицы или цветка. В огромном сказочном своде, перенесенном на плоскость стены, художник чувствует себя легко и просторно. Ему и в голову не приходит навести на изображаемое ретроспективный флер стилизации, дабы "оправдать" условности сюжета.

ArrayМоделируя эпическое сознание, Нариманбеков относится к вымыслу всерьез, как к чему-то, происходящему сейчас на наших глазах. Он находит колоритные, бытовые детали, скажем, "невосточный", явно из другого мира взятый самовар, приземляющийся на скатерть-самобранку; придумывает оригинальную иконографию для представления фольклора о легендарном времени как о детстве человечества. Старая сказка обретает жизнь в сегодняшнем дне, ибо художник доказывает, что и поныне в цвету сад чар и чудес народной фантазии. Он, как и встарь, манит нас и сулит наслаждение прекрасным вымыслом", - так пишет о росписях Т.Нариманбекова А.Дехтярь.

Нариманбекову хотелось создать роспись по мотивам фольклора. Поскольку он прежде всего живописец, то и решил идти по своей живописи. Однако сама по себе его живопись не укладывалась в специфические приемы стенописи. В ней сильное, страстное ощущение неповторимости жизни, его картины пишутся свободно, как импровизации и живописные вариации на тему. Их композиция открыта, замкнутость построения чужда им. Импульсивное, энергичное движение, рождаясь в глубинах холста, как бы продолжается в окружающем пространстве. Зрелищность искусства Нариманбекова, его пристрастие к игре и "представленчеству", проявившиеся в росписях Азербайджанского театра кукол имени А.Шаига - суть природные качества дарования художника, предопределившие его обращение к театрально-декорационному искусству. Исследуя роспись Нариманбекова, А.Дехтярь пишет: "Монументальные произведения Нариманбекова синтезируют многие черты современной стенописи с принципами традиционного восточного искусства. Так, в пространственной организации его росписей есть, как это ни парадоксально, композиционная перекличка с ближневосточной миниатюрой, ибо их пространство обладает малой глубиной, будучи плотью от плоти плоскости стены. Это "мелкое" пространство до отказа заполнено предметами и людьми. Близкие и далекие от зрителя объекты разворачиваются ярусами вверх по листу, громоздясь друг над другом. Сохраняя плоскостность как художественную систему, Нариманбеков вводит в изображение элементы пространственности, резко укрупняя масштабы отдельных фигур, словно ориентиры в условной среде росписи.

Другой оригинально решаемой художником задачей является соотношение ориентального и фигуративного начал, которые в искусстве Востока обычно противостоят друг другу. Либо изображение предметов, вплетаясь в красочное узороречье, перестает играть самостоятельную роль, либо орнамент полностью подчиняется изображению, становясь рамкой, "декором". Эти понятия вступают во взаимосвязь, основываясь на принципах станкового искусства, но через видение и мышление самого художника. Его условно-плоскостная система созвучна с традициями азербайджанской живописи.

Создавая фрески, Нариманбеков опирался на фольклор и традиции азербайджанской культуры. Первая монументальная работа Тогрула Нариманбекова посвящена детям, в которой изображен фантастический и сказочный мир. В духе стилизации "под детский рисунок", но в то же время живо и ярко отражены краски бытия, фреска по-своему мудра. В ней есть познание жизни и любование ею. Фрески расположены в трех залах - вестибюле, левом и правом фойе. Каждая часть росписи самостоятельна, но в то же время они взаимосвязаны между собой. Роспись удачно вписывается в архитектуру интерьера. Фрески строго и четко организованы по всем законам картинно-ковровой композиции.

"Я люблю красоту тяжкой плоти земли", - говорит Нариманбеков...