Так уж повелось, что начиная с ХVIII века в странах Ближнего Востока и Кавказа к имени особо ценимого и любимого народом музыканта прибавлялось слово "джан" - душа. В Азербайджане этого поистине народного звания среди инструменталистов удостоился лишь один музыкант - Мирза Садых Асад оглу, более известный под именем Садыхджан.

Шуша. Родной Карабах. Если Карабах - это сердце Азербайджана, то сердце Карабаха - это город Шуша, окруженный горами, густо покрытый лесами. Сама душа начинает петь при виде ТАКОЙ красоты. Голос не стелется, а словно парит над землей, уходя ввысь, в поднебесные дали, так же гордо и свободно, как и парящие над старой крепостной стеной орлы.

Шум горных рек, гулкое эхо в горах, шелест листвы в карабахских садах - все звуки родной природы словно вплелись в ковровую вязь мугамных импровизаций карабахских ханенде (певцов). Возможно, поэтому Шуша заслуженно завоевала славу Консерватории Кавказа.

Чуткое детское ухо Садыха улавливает все тончайшие переходы, все нюансы в пениях мастеров. Недаром в народе шутят, что "в Шуше даже младенцы плачут под мугам". Ведь в звуках мугама сосредоточены звуки родной земли, а значит, и Гармония Мира. * * *

Садых прибавил шаг, чтобы не слышать свист мальчишек из мехелли, призывающих искупаться в реке. Скоро должен начаться урок, а Мирза (в XIX веке почтенное обращение в Азербайджане к своему педагогу) не любит, когда кто-то из его учеников опаздывает. Учитель Садыха - известный за пределами Карабаха Харрат Гулу отличался своей набожностью и строгостью нравов. Выдающийся музыкант, великолепный знаток мугама, поэт Харрат Гулу со своими учениками никогда не принимал участие в светских мероприятиях. Публичные выступления давались только во время проведения траурной религиозной церемонии во время месяца "мехеррем" и на меджлисах (литературно-музыкальные вечера, сыгравшие важную роль в музыкальной жизни Азербайджана во второй половине XIX века). В свою школу он принимал учеников после тщательного отбора.

ArrayШкола Харрата Гулу славилась своей строжайшей дисциплиной, однако выпускники школы могли далее не думать "о хлебе насущном", им были открыты двери всех меджлисов Кавказа и Ирана.

"Только бы, только бы не..." - словно заклинание повторял про себя Садых. Однако слова учителя прозвучали как приговор - он теряет голос. Садых уже догадывался - в последнее время ему все труднее и труднее становилось брать высокие ноты, даже те, которые он раньше брал "с лету", но в душе жила надежда - ведь сколько в Карабахе известных певцов-ханенде поют с детства и ничего, только с каждым годом оттачивают свое мастерство.

"Что же мне делать, Мирза? Ведь кроме музыки.., ведь я без музыки..." В углу зала стоял большой резной сундук, в котором хранились музыкальные инструменты. Под красным бархатным чехлом лежал старый, украшенный перламутром тар. Его вынимали на последних репетициях, когда приходил старик-тарист с молодым курносым кеманчистом, чтобы перед выступлениями прорепетировать с молодыми певцами уже подготовленные номера.

Мирза протянул тар Садыху и сказал:"Руки у тебя сильные, да и всем секретам мугама я тебя научил. Выбери любой инструмент, хотя бы тар, и научись играть на нем так, как поет твоя душа. То, что уже никогда не сможет передать твой голос, смогут передать твои руки. В Шуше лучший тарист - Мирза Алескер Карабаги. Если надумаешь, то я поговорю с ним по поводу тебя". Слава. Мирза Алескер долго рассматривал рослого юношу. В 18 лет уже заканчивают свое обучение на музыкальном инструменте, а он пришел проситься в ученики. Хорошие природные данные - большие и сильные руки, длинные пальцы, но кости... В восемнадцать они не так "мягки" и податливы как в восемь лет. Юноша утверждает, что он немного играет на свирели и кеманче и это хорошо - значит, пальцевая моторика есть. "Возьму хотя бы на год", - решил Алескер, тем более за него просил сам Харрат Гулу, а там посмотрим.

Через два года о талантливом ученике Алескера заговорила вся Шуша. Природный талант Садыха, желание продолжить музыкальное образование и его невероятная трудоспособность сотворили чудо. Вскоре даже Алескеру стало ясно, что ученик превзошел его в своем мастерстве. Его руки были настолько сильны, что он часто играл без медиатора (плектра). Вся Шуша знала, что когда играл Садых, его учитель - Мирза Алескер со вздохом говорил окружающим: "Как бы хотел, чтобы все мое богатство оказалось у Садыха, а его пальцы у меня".

Вскоре имя молодого Садыха "гремит" по всему Кавказу, Ирану. Его любое выступление вызывает большой резонанс среди любителей музыки. Выдающийся турецкий музыковед Рауф Екта бек в своих заметках о кавказской музыке, сравнивая музыкантов того времени, отводит Садыхджану первое место:"Хотя помимо тариста Садыха на Кавказе были такие прославленные музыканты как Гаджи Гуси, Мешади Иси, Юсиф, Гасанча, Дели Исамил, Гашим и Абдул-Баги, но никто из них не превзошел Садыха". Во время его гастролей выходящая в Тифлисе газета "Кавказское обозрение" писала: "... на таре играл Садых, который признается первым таристом во всем Закавказском крае; игра его отчетлива, артистически точна и очаровательно сильна. Не мешало бы нашим тифлисским композиторам воспользоваться пребыванием Садыха в Тифлисе и у него позаимствовать восточные мотивы, которые послужат им хорошим материалом для новых композиций".

Садыхджан - желанный гость на шушинских, шамахинских, тифлисских, эриванских, тебризских, бакинских меджлисах..