(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 9 октября 2010 г.)
Знакомство и общение с государственным деятелем Азербайджанской Республики, бывшим министром внутренних дел Бехбуд ханом Даванширом (1877-1921 гг.), павшим от руки армянского террориста Мисака Торлакяна в Стамбуле, также явились одними из крепких уз, связавших членов семьи Агаоглу с Азербайджаном и коротким незабываемым периодом независимости родины. "Бехбуд хан был высоким, белолицым, чернобровым, с большими черными глазами, красивым человеком. Говорил на сочном азербайджанском языке. Наш дом вновь был полон карабахской ауры. Моя мать в этой ауре выглядела менее изнуренной, менее немощной..." - так вспоминал спустя десятилетия Самед в тюремной камере Кайсери с чувством ностальгии и любви стамбульские дни и общение со знаменитым земляком-родственником. Убийство этого выдающегося человека, которого Самед Агаоглу называл "родней со стороны матери", оставило неизглавимое впечатление в его юношеской памяти. 12-13-летний Самед посещал многие заседания судебного процесса над убийцей Джаваншира в оккупированном англичанами Стамбуле, где в качестве переводчика с английского языка и помощника адвоката Гейдар Рифат бека участвовала его старшая сестра, Сурая Агаоглу, - студентка юридического факультета Стамбульского университета.
А первое знакомство юных членов семьи Агаоглу с независимым Азербайджаном (в борьбе за независимость которого принимал активное Ахмед бек Агаоглу в качестве политического советника командующего Кавказской армией Нуру Паши и члена Парламента) состоялось при посредничестве их другого родственника, первого дипломатического представителя Азербайджанской Республики в Стамбуле Юсиф Везира Чеменземинли. В книге "Жизнь - это приключение" Самед Агаоглу так вспоминал те дни и выдающегося писателя-дипломата: "... И еще Юсиф Везиров! Был из дальних родичей моей матери. Он прибыл в Стамбул не с целью повидаться с нами, а приступить к исполнению обязанностей посла новообразованной Азербайджанской Республики. Как и все Везироглу (Везировы - В.Г.), он был любителем шуток, общительным, приятным человеком. ... Среднего роста, черные густые брови, черные глаза, смуглое лицо с выразительными чертами, - его можно было считать красавцем.
Стамбул, остававшийся под вражьим сапогом в те скорбные дни, с волнением обнял посла нового тюркского государства.
ArrayНезависимость Азербайджана засияла светочем в объятой тьмой тюркском мире. Национально настроенная турецкая интеллигенция Стамбула находила утешение в своей скорби в знамени этого нового государства и в личности представлявшего его в Турции человека. Двухэтажный особняк со сквериком по правую сторону дороги, ведущей от Нишанташы до Осман бея - здание Посольства Азербайджана, было битком набито посетителями - писателями, поэтами, военными, газетчиками. И мы часто наведывались туда. Мать моя немного отходила душой у своего двоюродного брата, старалась в общении с ним развеять тоску по Карабаху, по оставшимся там родственникам".
Другим человеком, связывавшим семью Агаоглу с родиной, был один из основателей "Временного Карсского Правительства" - Юго-Западной Кавказской Республики, товарищ А.Агаоглу по Мальтийской ссылке Ибрагим бек Джахангиров. Впоследствии Самед Агаоглу напишет об этом удивительном турецком патриоте азербайджанского происхождения очень искренние, теплые и волнующие воспоминания под названием "Неизвестный герой" - из цикла "Друзья отца моего". Ибрагим бек, "говоривший на сладчайшем языке Азери, чуть сдобренном стамбульским диалектом", "до конца жизни наиболее любимый и чтимый герой на большом пространстве страны от Ризе до Вана, от Карса до Арзинджана", "оставшийся неизвестным в истории борьбы турецкой нации за независимость в последние пятьдесят лет", - как один из признанных представителей азербайджанцев в Турции до конца своих дней оставался рядом с Ахмедом Агаоглу, делил с ним все горести и лишения судьбы. А самое главное - оказал большое влияние на личностное становление его детей, превратился для них в символ честности и порядочности, любви и преданности к родному краю.
А тяга к исторической Родине всегда была очень и очень сильна.
Даже первый и последний посол Советского Азербайджана в Анкаре Ибрагим Абилов (1881-1923 гг.), несмотря на расхождения в политических убеждениях и взглядах, был принят семьей Агаоглу в число друзей - исключительно в силу своего азербайджанского происхождения. "Долговязый, худощавый, со впалыми щеками, милый человек" И.Абилов вместе со своей "невысокой, округлой, дородной русской женой" создал у юного Самеда Агаоглу представление о другом Азербайджане, уже снова повернувшемся лицом к России и попавшем в российско-советскую кабалу.
Семья Агаоглу дружила не только со знаменитыми политиками и литераторами. Со многими стамбульскими эмигрантами - азербайджанцами ее также связывали теплые отношения. Одной из таких семей были известные торговцы кавказскими коврами - Файязовы, другой - Кафарзаде. По словам Самеда Агаоглу, "каждый из этих людей, в те годы очень известных в Стамбуле, корнями принадлежавших, как и мы, и карабахскому купеческому роду, оставил в моей памяти особые воспоминания". Основываясь на этих воспоминаниях, уже по прошествии многих лет, в 1957 году он написал интересную психологическую повесть "Большая семья", в прототипы для основных персонажей которой взял членов семьи Файязовых, "чьи лица, будь мужчина или женщины, напоминали лица на картинах Пикассо".
Младший сын Файязовых, друг детства Самеда Махмуд Файязов, в 1934 году, будучи студентом Варшавского университета, свел счеты с жизнью, бросившись под колеса железнодорожного состава.
Злой рок преследовал также единственного сына семьи Кафарзаде. Энвер был однокашником Самеда. Однако, как ни странно, и он в юном возрасте погиб в результате несчастного случая.
Родственники семьи с отцовской и материнской стороны до установления и упрочения советской власти в Азербайджане, вплоть до середины 1920-х годов, часто приезжали в Стамбул. В их числе младший брат Ахмеда - Агаоглу Гусейн бек ("Гусейн-ами привез... пожитков, немного денег, немного игрушек. Его азербайджанский говор всем нам, кроме матери, казался удивительным. Когда дядя с матерью делились печалями-заботами, мы с удовольствием внимали вечной гармонии услышанных слов..."), его сын Бахыш, дядя Ситары ханум по матери Фаррух бек с сыном Ягубом, другие родичи... Вслед за Ахмед беком в Стамбул эмигрировала и большая ветвь рода Агаоглу, обосновавшись в квартале "Молла Гюрани", и выделялась своим говором, одеянием, внешностью, обычаями и жизненным укладом. В скором времени здесь они получили прозвание "аджам"ов (т.е. "чужаков"). Впоследствии один из этих "чужаков" построил в Стамбуле первый современный кинотеатр в знаменитом квартале Сиркечи - доныне сохранившийся "Али бей синемасы"...
"Вся эта родня привозила в наш дом карабахский дух, - вспоминал Самед Агаоглу. - В те годы в Стамбул прибыла и азербайджанская театральная труппа. Давали представления на различных сценах. Кавказские танцы, "Аршин мал алан" - первая тюркская опера, увиденная Стамбулом, "Мешади Ибад", "Лейли и Меджнун" приковывали внимание публики и ласкающей ими глаз женскими, мужскими нарядами, столь же, сколь ласкала слух музыка. Была и другая причина, подогревавшая этот интерес. В трактатах исполнялись хором или соло песни о Кавказской турецкой армии во главе с Энвер Пашой и Нури Пашой, родившихся на Кавказе. И это поднимало подавленный дух местного народа, ощущавшего себя заложником англичан. Набитые битком театры превращались в арену демонстрации национального духа..."
Таким образом, еще в совершенно юном возрасте Самед Агаоглу пережил в подвергшемся интервенции Стамбуле и терпящей развал Османской империи гордость за историческую родину - Азербайджан, добившийся независимости и строивший новое, независимое государство.
Хочется добавить еще два штриха, говорящих о том, сколь кровно семья была связана с исторической родиной.
Ахмед Агаоглу, влачивший жизнь унылого арестанта на Мальте, усматривал сходство мальтийской природы с родным карабахским привольем и писал своей супруге Ситаре ханум: "Воспоминания унесли меня далеко, в пору юности, в Карабах, в прекрасные горы Галы (Гала - т.е. крепость, так в народе называли Шушу" - В.Г.), к Башыуджа, в Дашалты, на Гейдардюзю, Шахнечин, Деликдаш, к гуляниям по тем местам. Все былое - минувшее, все родичи, друзья чередой пронеслись перед взором моим..."
А Ситара ханум, в свою очередь, при обозрении горы Эльмадаг в окрестностях Анкары удивленно воскликнула: "Ахмед, как это похоже на наш Карабах!" Естественно, эти чувства привязанности к родным местам передавались к потомству Агаоглу, которое росло и подрастало в Турции.
Вторым обстоятельством, оказавшим значимое влияние на развитие самосознания молодого Самеда, было близкое знакомство с помощью отца с обосновавшимися в Стамбуле известными представителями различных тюркских народов, считавшими Турцию своей второй родиной.
Среди этих эмигрантов-друзей первое место занимал Юсиф Акчура (Акчурин, Акчураоглу - В.Г.), о котором позднее Самед написал прекрасное эссе -"Наш профессор политической истории". Для всех членов семьи Акчура был и оставался "любимым человеком, всегда разделявшим все радости и печали пережитых лет". Юсиф-бек, прекрасно образованный человек, представитель богатого и именитого татарского рода из Казани, имел большие заслуги в разработке идеологических основ тюркского единства. Он как первый руководитель Турецого Исторического Общества внес достойную лепту в развитие научной мысли в стране, до конца дней оставался идейным соратником и другом Ататюрка.
Знаменитые выходцы из различных тюркских краев, истинные ревнители идеи тюркского единства - Абдуррашид Ибрагимов, Сеид Таир Эфенди, Хелим Сабит Нишбай, Омар Наджи и др., содействовали расширению географического пространства тюркского мировидения у Самеда. Благодаря общению с ними он перешагнул пределы стамбульского, азербайджанского сообщества, вышел на более широкий духовно-политический масштаб.
Соседская девушка - дочь известного татарского ученого-богослова, пропагандировавшего идеи тюркизма и ислама от Европы до Китая и Японии по всему миру Абдуррашида Ибрагимова, Суюнбика, была первой любовью Самеда. Он лишь многие годы спустя смог узнать, что семья этой прекрасной девушки была сослана, как "члены семьи врага народа" в Среднюю Азию, и приговорена советским судом к расстрелу...
В окружении представителей тюркского мира Самед Агаоглу слышал звучавшие в сердце каждого патриота как святой клич слова:
Отчизна тюркам - не Турция, не Туркестан.
Отчизна - превеликий и бессмертный - Туран!
И Самед, вместе с ними начиная еще с относительно молодого возраста, задавался судьбоносным вопросом:
"Новый Туран, прекрасный стан!
Как найти к тебе путь, скажи?..."
В дни, когда неизбежность падения Османской империи стала очевидной, на стамбульской площади Султан Ахмед, заполненной десятками тысяч людей, он услышал и запомнил на всю жизнь патетически-клятвенное воззвание известной писательницы Халиды Адиб Адывара: "Мы падем, но падем, пролив свою кровь до последней капли! Мы падем, но падем, оглушив мир громом, который не забудется до Судного дня!" И никогда Самеду не забыть гордый крик своего 11-летнего брата Абдуррахмана, которой, стоя в шлюпке в Стамбульской гавани, приветствовал тюркских патриотов (среди них был и их отец), членов бывшей партии "Иттихад ве Терегги" ("Единение и прогресс"-В.Г.), сосланных британскими оккупационными силами в мальтийскую ссылку: "Да здравствуют иттихадисты!"
Смолоду он, опять же при посредстве отца, получил возможность знакомства и общения с рядом ярких личностей турецкой литературной и политической элиты. Позднее Самед не без гордости вспоминал, что еще в школьные годы удостоился чести поцеловать руку великого Ататюрка.
(Продолжение следует)
|
