Рашид муаллим - незабвенный Рашид Махмудов - один из тех людей, с которыми мне довелось встречаться и общаться, и память о которых должна жить не только в сердцах близких; воспоминания о таких людях призваны создать представление об их личности и свершениях и у тех, которым не довелось знать их лично.
Речь идет о достойно прожитой жизни.
И следы такой жизни не должны уйти из нашего бренного мира вместе с покинувшим мир, ибо каждая достойная жизнь каждый раз призвана служить примером в нашем современном мире, в котором ощущается дефицит достоинства.
Не могу точно вспомнить, когда я познакомился с Рашид муаллимом, но наше первое общение с ним, первоначальная точка долгие годы продолжавшихся взаимо-уважительных и доверительных отношений, несмотря на почти 40-летнюю давность и совершенную непритязательность, мне помнится во всех подробностях.
Речь идет о запавшем мне на память печальном дне, когда скончался Масуд Алиоглу - 23 июня 1973 года.
Трагическая смерть Масуда Алиоглу, которого все знали как жизнелюбивого, улыбчивого, темпераментного человека, никогда не упускавшего случая перекинуться доброй шуткой, потрясла всех знавших его, и меня лично. Я знал его с детских лет, с начала 50-х годов, когда молодой Масуд с Реной ханум, с которой недавно создал семью, отдыхал в Шуше, в Доме творчества; впоследствии, с 1957 года до конца его дней мы жили по соседству в Доме писателей на тогдашней улице имени Гуси Гаджиева; а с 1965 года - со времени моего аспирантства, мы сотрудничали в Институте литературы имени Низами, я - как молодой литератор, а он как выдающийся критик и литературовед при своих молодых летах.
Поздним душным вечером того трагического 23 июня Ильяс Эфендиев и я, не выдержав стенаний убитого горем Али Велиева, покинули квартиру покойного Масуда, куда сменявшимся потоком шли люди, и где царила очень отяжелевшая аура; отец мой вернулся домой, а я, стоя у дверей блока, где проживала семья Масуда, курил сигарету; погодя по лестнице спустился и Рашид муаллим, покинувший траурную компанию, увидев меня, остановился, достал из кармана курево:
- Дай-ка твои спички, - сказал он, и закурил.
И так, покуривая, некоторое время простояли молча, и удивительно, что в те безмолвные минуты между нами возникло, как бы телепатически, чувство душевного родства, окрашенное общим переживанием горькой утраты.
Насколько мне было известно, у Рашида Махмудова с Масудом Алиоглу не было особой дружбы, но в те минуты его потрясенное состояние говорило о ранимости и чуткости сердца, о наплыве пронзительных дум...
После того печального дня, где бы ни виделись с Рашид муаллимом, мы встречались тепло, как близкие люди, справлялись о делах, о самочувствии, и постепенно, при всей разнице в возрасте, наши отношения переросли в дружескую приязнь.
В ту пору Рашид муаллим заведовал сектором идеологического отдела всевластного ЦК республики, и на фоне климата эпохи и авторитетности занимаемого поста, в отличие от других, он оставался простым и скромным человеком, и таким я видел его в позднейшие годы, когда он занимал ответственные должности, и чуткость, отзывчивость, богатство внутреннего мира, а также - особо хочу подчеркнуть - доброта не покидали его. В то же время он был искренним человеком, с прекрасным чувством юмора, при случае мог заразительно, от души рассмеяться.
Написал об этом, и вспомнил о трагикомическом эпизоде.
Было это на исходе 70-х годов. Рашид муаллим работал на посту первого секретаря Загатальского райкома партии; и мы, группа деятелей литературы и искусства, отправились туда проводить общереспубликанский семинар творческой молодежи. Выбор места проведения семинара объяснялся личным авторитетом Рашид муаллима.
Я с Анаром остановился на квартире Акифа Рафиева, тогда работавшего прокурором в Загатальском районе (позднее дослужившегося до генерала). Провели мы семинар и перед возвращением в Баку нас, то есть меня, Анара и композитора Хайяма Мирзазаде, начальник райотдела милиции, радушный и колоритнейший человек - Камандар Гахраманов - повез в гости на лоно природы, к прекрасному водопаду на реке Катехи.
В разгар лета, на цветущей и зеленой по-весеннему поляне развели костер, пожарили шашлык, устроили прекрасный пикник; а на обратном пути, переезжая через реку Катех, внезапно угодили в селевой поток и спаслись чудом - и главным героем этого чуда был плечистый, рослый, богатырского сложения Камандар Гахраманов...
Я уже писал об этом приключении, потому не вдаюсь в подробности; скажу только то, что "Виллис", на котором мы ехали, впоследствии нашли в семи-восьми километрах от места, где нас настиг сель, в покореженном, превратившемся в груду металла виде...
Рашид муаллим, узнав о нашем злоключении, несмотря на благополучный исход, не мог успокоиться от пережитого, и говорил мне:
- Да ты знаешь, что такое сель на Катехе?!
Впоследствии, при встречах в Баку, уже говорил не с тревогой, а похохатывая от души:
- Да, из страшной беды мы выкарабкались!
Я подчеркнул особо доброту и участливость Рашид муаллима, - не только другие, но сам на себе испытал это его доброе участие.
Мой роман "Махмуд и Марьям", опубликованный в журнале "Азербайджан" (NN 7-8, 1982), был встречен с большим интересом и читателями, и литературной общественностью, появились печатные отклики, рецензии, но издание романа отдельной книгой задерживалось, вернее, мурыжилось.
Дело в том, что один товарищ, работавший завотделом в ЦК, - не называю его, ибо последние годы жизни он прожил не очень уж радужные дни, - усмотрел в изображении средневековых париев и общества в целом отрицательные аллюзии с советским обществом, выискал "эзопов язык" в описании протекающих событий, наводящий на параллели с современной советской действительностью; дело постепенно раздувалось.
Меня беспокоило не "раздувание", а скорейшее издание романа; в те дни, на Приморском бульваре я случайно сошелся с Рашид муаллимом. Он тогда работал главным редактором главной печатной трибуны республики, газеты "Коммунист"; я же являлся секретарем Союза писателей. Увидев меня озабоченно, спросил о причине, я и поведал о волоките с романом, сообщил и о напряженности отношений с тем самым цековским завотделом.
Перешли на другие темы.
Но при расставании Рашид муаллим сказал:
- Послезавтра - 8 марта. Напиши в "Коммунист" статью по этому поводу. - Заметив мое недоумение, улыбнулся: - Завтра утром перешли статью мне. А дальше - не твоя забота. - Зная некоторую колкость моего характера (бывал на некоторых совещаниях и обсуждениях в писательском Союзе), упомянул того самого "проблематичного" заведующего отделом: - С ним не нужно вдаваться в "разборки". Ты только пришли мне статью.
В ту же ночь я написал статью в связи с 8-м мартом и отправил наутро ему. И спустя несколько дней узнал, что Рашид Махмудов во время отчета "Коммуниста" на Бюро ЦК особо остановился на моей "мартовской" статье, затем, пользуясь случаем, сообщил о многочисленных читательских письмах в редакцию с отзывами на роман "Махмуд и Марьям", похвалил роман; на том заседании, где участвовал и мой "приятель" - завотделом, положительно отозвались о романе и члены Бюро Рамиз Мехтиев и Гасан Гасанов.
Прошло немного времени, когда роман "Махмуд и Марьям", таким образом "реабилитированный" на внушительном и авторитетном Бюро ЦК, был издан 40-тысячным тиражом, вскоре был распродан и повторно выпущен тем же тиражом.
Позднее Рашид муаллим был назначен председателем Госкомиздата, и наши встречи и телефонные контакты участились. Подавляющее большинство этих встреч и телефонных разговоров были связаны не с личным моим вопросом, а с изданием других талантливых писателей, особенно молодых авторов (их трудоустройством или же неувольнением с работы!). И сегодня, когда Рашид муаллима уже нет с нами, я должен сказать, что ни одно из моих ходатайств и просьб не повисло в воздухе; книги увидели свет, талантливая молодежь была трудоустроена, а случайно проштрафившиеся избежали увольнения...
В то время планы издательств обсуждались в Союзе писателей; при составлении этих планов зачастую за бортом оставались произведения талантливых молодых поэтов, прозаиков, критиков, привносивших в литературу свежее дыхание и энтузиазм, чье творчество шло вразрез с заплесневелыми постулатами соцреализма; и когда я поднимал эти вопросы на обсуждениях, с участием также и Рашида Махмудова, постоянно видел с его стороны доброжелательное отношение.
Благодаря непосредственному и активному вмешательству Рашид муаллима книги одаренной молодой смены были включены в планы издательств, и многие из них вышли с моим напутственным словом и под моей редакцией.
Хотя имя Рашида Махмудова значится не на всех тех книгах, вообще, на сотнях других увидевших свет, в том числе и моих книгах, за ними есть забота, доброе участие, инициатива и труд Рашид муаллима.
Что может быть прекраснее, чем снискать вечную благодарность?
Рашид Махмудов покинул мир, с честью исполнив свою миссию на этой земле.
|
