17 января 1997 года президент Гейдар Алиев, внимательно выслушав мои доклады по ряду вопросов и выразив свое отношение к ним, дал совершенно неожиданное для меня указание:
- Пригласите Расула Гамзатова на юбилей Самеда Вургуна и привезите в Баку.
Ясно и конкретно. Комментариев не последовало, и я ни о чем не стал спрашивать. В решении президента, выраженном лаконично, были поставлены все точки над "i" в отношении к знаменитому дагестанскому поэту.
Приглашение Р.Гамзатова на юбилей Самеда Вургуна, которого Расул Гамзатович считал своим устадом, в ту пору, когда общественность Азербайджана не забыла прогорбачевскую позицию дагестанского поэта в карабахском вопросе, высказанную на заседании Президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года на фоне разгоревшегося конфликта, - было мудрым и великодушным шагом, который мог осуществиться только благодаря инициативе такого большого, масштабно мыслящего государственного руководителя, как Гейдар Алиев, и вместе с тем весьма неожиданным (при всей признательности принявшего приглашение поэта!) и примечательным событием.
Азербайджанский народ хорошо помнил выступление Расула Гамзатова. Он говорил: "От нашего сегодняшнего решения будет зависеть, что мы оставим в наследство внукам и правнукам - национальную вражду еще на десятилетия или чувство локтя.
Вот почему, обсуждая сегодня выход из тупика, мы не имеем права на ошибку. Надо честно признаться, что такую ошибку уже совершили только что выступившие перед нами председатели Президиумов Верховных Советов Армении и Азербайджана. Предлагаемые ими варианты решения проблемы я как горец сравнил бы с началом большого камнепада в горах. Так что же нам делать? Мое предложение простое: пока оставить все как есть, что вполне согласуется с Конституцией. Одновременно следовало бы обсудить возможность до принятия принципиальных решений передать Нагорный Карабах во временное управление союзным органам".
Последнее предложение фактически означало вывод Нагорно-Карабахской Автономной области из сферы юрисдикции Азербайджана...
Азербайджанская общественность поныне не забыла и то, что в открытом письме Расула Гамзатова Наби Хазри, опубликованном в конце восьмидесятых годов минувшего века в "Литературной газете", содержался ряд моментов, искажавших неоспоримую правду о попранных правах нашей страны, вольно или невольно льющих воду на мельницу армянской агрессии и естественно, наш народ не мог без справедливого единодушного возмущения и горечи воспринимать такую позицию поэта, которого всегда встречал честь по чести, чтил и любил. Я также не остался безучастным к этой "метаморфозе" любимого поэта и, в частности, писал в печати: "Так как ответному письму Наби Расулу не нашлось места в советской печати (т.е. центральной - Г.), оно осталось у него в кармане". Разочарованные и возмущенные по этой причине азербайджанские читатели, в свое время охотно и увлеченно читавшие книги Расула Гамзатова, в знак протеста посылали их автору - в том числе и переведенные на наш родной язык, - в Махачкалу и Москву по соответствующим адресам.
В последний раз до этих событий Расул Гамзатов побывал в Баку в 1985 году, в связи с 60летием Наби Хазри. Впоследствии возникшая тяжелая обида, несомненно, тяготила и самого Расула Гамзатова.
Движимый этими чувствами, он написал второе открытое письмо бакинскому другу и опубликовал в той же "Литгазете". Суть письма сводилась к самооправданию, мол, что я такого совершил?..
И это письмо не могло заглушить резко отрицательное отношение в Азербайджане к автору письма.
Тяжелая обида длилась двенадцать лет, и никому в голову не могла прийти мысль о новом посещении Р.Гамзатовым земли разочарованных друзей, никому, кроме Великого Лидера!
За коротким распоряжением президента было все то, о чем я сказал и все, о чем умолчал.
Потому я отозвался без лишних расспросов:
- Ясно, господин президент.
Охваченный непростыми раздумьями я вошел в свой кабинет.
Я любил поэзию Расула Гамзатова смолоду. Прочел чуть ли не все, изданное в русском и азербайджанском переводах за его подписью.
В юные годы посвятил ему стихи под впечатлением стихотворения "Я в сто девушек влюблен", включив свое поэтическое посвящение в одну из первых напечатанных им книг. Может быть, уместно здесь привести фрагмент в русском переводе: В разлуке провожая день за днем,
Не сетую на горечь расставания,
Из года в год все сладостнее нам
Былой любви воспоминанья.
В сто девушек влюбляюсь каждый раз,
В одну и ту же - в разной ипостаси,
С фамилией и именем одним,
Являющей сто ликов в одночасье!
Люблю ее, встречаюсь вновь и вновь,
И каждое волшебное свиданье -
Как заново открытая любовь
И как стократное очарованье!
Из книги "Любовь не стареет" (1973).
(Перевод Сиявуша Мамедзаде) Эти строки, написанные в студенческие годы, вошли много позднее в мой второй сборник.
ArrayНо мой пиетет к творчеству Гамзатова не ограничивался впечатлениями молодой поры, я глубоко чтил его - до той злополучной и неожиданной карабахской "осечки" и открытого письма в "Литгазете", впоследствии, когда я уже утвердился на литературном поприще, я вновь в поэтических размышлениях обращался к образу мастера аварской поэзии. ОДНОМУ ЛИТЕРАТУРНОМУ "ХУНВЕЙБИНУ"
... Что ты сам сотворил - неизвестно пока,
Кто бы что написал - ты спешишь с приговором,
Пусть еще не дошла до народа строка,
А чужое готов припечатать укором.
Может, с памятью собственной ты не в ладах,
Или чужда тебе колыбельной услада?
Или Ленинской премией зря, впопыхах
Увенчали Гамзатова, сына Гамзата?..
Не отвертишься от признания правды,
Ты запомни, гораздый по части навета:
Если мне суждено выйти вдруг в космонавты,
Тогда уж и ты превратишься в поэта.
(Перевод Сиявуша Мамедзаде)
Ленинская премия в те годы на пространстве Советского Союза значила высшую награду после Нобелевской, знаменующей всемирное признание, и тогда этой премии удостаивались в большинстве случаев действительно талантливые творцы науки, искусства и литературы, в частности, Расул Гамзатов, но находились радикально мыслящие "хунвейбины", идеологические перестраховщики, которым не по нутру было уважение к национальным духовным ценностям, сбережение исторической духовной памяти, и в приведенных поэтических строках я упоминал выдающегося дагестанского поэта именно как радетеля национального наследия родного аварского народа.
Я и поныне перечитываю Расула Гамзатова, и самое любимое мною его произведение - "Мой Дагестан".
Вернусь к его упомянутому открытому письму, произведшему на нас удручающее впечатление. Ведь Азербайджан воистину любил его! Все значимые его произведения были переведены на наш язык, переведены прекрасно, и здесь хочу особо напомнить заслуги нашего талантливого переводчика и поэта Тофика Байрама. После России Азербайджан был республикой, где Расул Гамзатов наиболее часто и широко печатался. Здесь у него было много друзей.
Я даже корил иных из них: "Что ж вы не могли повлиять на своего дагестанского друга? Не довели до него правду об Азербайджане?"
Наби Хазри отозвался в крепких выражениях.
Тофик Байрам и Вилаят Рустамзаде ответили, что в последние годы у них не было контактов с Расулом Гамзатовым.
А вот у армянских коллег с ним были достаточно тесные связи. Задолго до его открытого письма видному поэту Наби Хазри в "Литгазете" на ее же страницах появилось послание Р.Гамзатова "Москва. Тверской бульвар. Сильва Капутикян", в котором раскрывались мотивы амурных приключений литинститутовских времен, но это публичное обращение знаменитого поэта к одной из вдохновительниц "миацума", обернувшегося трагическими человеческими жертвами и кровавым конфликтом, в те годы, очевидно, было очень нужно для поддержания имиджа Армении, развязавшей войну с соседним Азербайджаном во имя "приармянивания" наших исторических земель.
Высокопоставленные круги Армении в ту пору были весьма заинтересованы в пиаровских акциях с помощью известных деятелей интеллигенции, в частности, из традиционно мусульманского мира. Мне хорошо помнится, как в начале восьмидесятых годов по приглашению Союза писателей Армении Ереван посетил Чингиз Айтматов с супругой. Ему предоставили отдых в Цахкадзоре (Деречичеке), в Ереване организовали большую встречу с киргизским писателем... Гость высказал высокие, уважительные слова об армянской культуре, в частности, отозвался о Нарекаци как гениальном поэте, написал о нем статью и, если не ошибаюсь, предпослал роману "Плаха" эпиграф из армянского классика.
Но, очевидно, Чингиза Торекуловича за горячим приемом и изъявлением почтения, вполне заслуженным и аттестованным в соотнесении с его талантом и славой, не могли посетить предположения о подспудной подоплеке армянского радушия, а именно о стремлении "очаровать" и "нейтрализовать" знаменитого гостя в контексте последовательно насаждаемой туркофобии и азербайджанофобии и запланированной вооруженной агрессии против Азербайджана.
То же самое - и в отношении Расула Гамзатова...
Из уст председателя Президиума Верховного Совета Армянской СССР Нагуша Арутюняна я слышал о его близкой дружбе с Гамзатовым; Расул с Патимат ханум, возвращаясь из поездки в Иран через Джульфу, не преминул посетить Ереван и погостить у последнего.
...Вернувшись от президента и сидя в своем кабинете, я передумал о многом, вновь огорчился при мысли о том, что если мы, творческая интеллигенция, не в состоянии довести до своих друзей историческую истину об Азербайджане, убедить их в беспочвенности армянских территориальных "аппетитов", то как же нам вразумить и отрезвить наших "многострадальных" противников?.. Казалось, нам бы заручиться поддержкой дагестанского друга в судьбоносном для нашего народа вопросе, а вышло, что мы читаем его публичные "реверансы" в сторону наших, мягко говоря, оппонентов.
Надо было отбросить эти тягостные мысли и взяться за конкретную подготовку. В то же время предстояло предотвратить еще одну провокацию, которую собрались осуществить с использованием имени Расула Гамзатова. В те годы спецслужбы ряда зарубежных стран, в особенности Армении, с целью подорвать стабильные толерантные межнациональные отношения в Азербайджане инспирировали интенсивные попытки по проведению акций под лозунгами "разделенные народы", "права национальных меньшинств на самоопределение" с целью сбить с толку общественное мнение, оправдать армянский сепаратизм, связанный с этим терроризм. Провокация, о которой я упомянул, была из этой "серии".
Руководитель одной из неправительственных организаций Москвы по фамилии Григорян (невольно вспоминается его однофамилец-уголовник Э.Григорян, сыгравший провокационную роль в сумгайытских погромах), собирался провести в Махачкале совместно с фондом Расула Гамзатова конференции на темы "Разделенные народы" и "Права национальных меньшинств"... Об этом распространилась информация в печати и на сайтах Интернета.
До упомянутого поручения президента и приглашения Р.Гамзатова я внимательно изучал этот вопрос и размышлял о мерах по предотвращению григоряновской акции в Махачкале.
(Продолжение следует)
|
