Память - archive.zerkalo.az

(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 5 и 12 февраля 2011 г.)

* * *

В тот день встреча с нашим президентом, телефонные переговоры с Дагестаном происходили поздним вечером. Рабочий день давно завершился. Поэтому я решил не беспокоить Наби Хазри, подумал, что позвоню наутро. Конечно, я не ожидал, что Наби муаллим воспримет приезд Расула Гамзатова в Баку и посещение его дома как ни в чем не бывало, как саморазумеющийся визит. Я знал его характер: он был человеком откровенным, не утаивал того, что думает, и уже длившееся долгие годы расхождение с Расулом Гамзатовым, охлаждение между ними не могли сразу превратиться в идиллическую встречу.

Но то, что я услышал, ощутил, оказалось куда круче моих предположений.

- Наби муаллим, Расул Гамзатов прибывает на юбилей Самеда Вургуна.

Он - ни слова, будто и не слышал.

Я продолжал:

- Сразу по прибытии в Баку он навестит вас.

- Я не принимаю двурушников! - взорвался он.

- Он приедет, чтобы выразить соболезнование в связи с кончиной Гюлары ханум...

- Моя жена умерла девять лет тому назад!

Да, я хорошо знал характер Наби Хазри. Он был другу друг, а врагу враг. Трудно его было отвратить от сказанного.

Я говорю ему много смягчающих слов - увы, без прока.

Оставив вопрос открытым, обещаю позвонить вновь.

Наутро - звоню. Но степень неприятия ничуть не убавилась. Наконец, отчаявшись, спрашиваю:

- Я вот сам приду к вам, что, не примете?

- Вам - честь и место, но...

- Считайте, что они и ваши, и мои гости.

Опять он ни в какую.

Опять я говорю, что позвоню.

Я переговариваю с его сыном Арзу, зятьями Зафаром и Бахлулом. И они серьезно встревожены.

А через два дня... Наби звонит сам.

- Кто приедет?

- Расул, Патимат ханум и я.

* * *

5 марта, в 9 часов утра Расул и Патимат ханум должны были выехать из Махачкалы.

В 10 часов звоню по телефону.

Они еще дома, отвечают, сейчас выходим.

В 11 часов снова звоню. Домработница говорит - уехали.

Я полушутя - полувсерьез спрашиваю:

- Куда?

- Кажется, в Баку...

Я заранее просил главу администрации Гаякендского района Салама (увы, с горечью думаю о его гибели от пули убийцы, это был молодой человек высокой культуры, отзывчивый и деликатный), просил и депутата дагестанского парламента (ныне главу администрации Дербентского района) Курбана Курбанова (не решился беспокоить тогдашнего руководителя этого же района, члена Госсовета, аксакала Саида Джамаловича Курбанова), чтобы они информировали меня о пути следования четы Гамзатовых через территории подведомственных районов. А главе исполнительной власти кусарского района Икраму Амирову надлежало сообщить мне о моменте прохождения автомашин через реку Самур.

Звонки следовали один за другим, все шло своим чередом.

Но, видно, даже поездка, подготовленная с такой тщательностью, не могла обойтись без приключений.

ArrayГлава Хачмазской районной исполнительной власти Рафик Нифталиев должен был встретить гостей на своей территории и вместе с ними пообедать. Но так как сопровождавшие гостей сотрудники дорожной полиции не были заблаговременно оповещены, машины по другой трассе прямиком помчались в сторону Баку... Когда Рафик Нифталиев узнал о промашке, гости уже доехали до Губы. Пришлось исправлять оплошность. Машины развернулись в сторону Хачмаза; Расул Гамзатов не замечает этого "маневра", полагая, что они следуют в "поступательном движении". Нифталиев встречает - привечает гостей честь по чести, и обеденное застолье проходит, как водится, в приятном общении...

Я встретил гостей вместе с начальником Государственной дорожной полиции генералом Рамизом Зейналовым на Хырдаланском кругу.

Мы прямиком прибыли в Дом гостей президента, по указанию которого им был отведен главный корпус. После короткого отдыха мы отправились к Наби Хазри домой. Подошли к порогу, остановились. Почтили память Гюлары ханум. Тут были и члены семьи Наби Хазри - сын, невестка, дочери, зятья. Встреча оказалась теплой, с долгим застольем. Мы вкусили благ очага Наби Хазри, переговорили о многом, но ни слова об обиде, никаких "выяснений отношений". Все "острые углы" каждый мысленно "прокручивал" про себя и тактично оставил "за кадром".

Юбилейные торжества, посвященные 90-летию со дня рождения Самеда Вургуна, предстояло провести 7 марта во Дворце "Республика" (ныне - Дворец Гейдара Алиева). В тот же день, до начала торжественного собрания, президент Гейдар Алиев планировал принять дагестанского гостя.

Незанятым оставался день 6 марта, и я заранее задумал использовать это "окно" максимально, посвятить гостя в испытания и беды, пережитые нами в последние годы, в трагические подробности навязанной Арменией войны под покровительством руководства бывшего СССР.

В былые времена, приезжая в Баку, Расул Гамзатов всегда посещал могилу Азиза Алиева и Самеда Вургуна. Наутро после приезда, выйдя из Дома гостей, мы направились на Аллею почетного захоронения.

И там почтили память выдающегося сына Азербайджана Азиза Алиева, в критические годы Великой Отечественной войны возглавившего Дагестанский обком партии и проявившего бесценные заслуги в консолидации и сплочении горских народов в борьбе против немецко-фашистких захватчиков и предотвращении вторжения "коричневой чумы" в Южный Кавказ, человека, который спас дагестанский и азербайджанский народы от беспощадного режима репрессий, ссылок в Сибирь. Этот замечательный человек сыграл большую роль и в жизни отца Расула Гамзатова, прославленного поэта Гамзата Цадасы; в частности, помог аксакалу аварской поэзии переселиться из аула Цада в Махачкалу, где предоставил ему квартиру в элитарном здании, в котором проживал сам, обеспечил все условия для творческой работы поэтов - отца и сына. Об этом тепло написал Расул Гамзатов в своих воспоминаниях; именно по инициативе и настоянию Азиза Алиева юный Расул, начинающий поэт, был направлен на учебу в Москву, в Литературный институт им. Горького, и с московского периода, через переводы на русский язык и другие языки, взошла всесоюзная слава Расула Гамзатова, и он снискал мировую известность. Расул вспоминал, что поначалу мысль "учиться на писателя" ему показалась неубедительной, дескать Махмуд, Абуталиб, Гамзат Цадаса утвердились в литературе, не оканчивая никаких институтов. Но все же Азиз Алиев убедил Расула в необходимости профессиональной учебы, и с благословения отца он отправился в московские пенаты, ознаменовавшие начало его счастливой литературной карьеры. Азиз Алиев познакомил юного горского поэта с Самедом Вургуном, и великий устад сыграл большую роль в приобщении талантливого аварца, сына братского Дагестана, к миру большой литературы.

В дни визита на юбилей Вургуна Расул Гамзатов говорил корреспонденту АзерТАджа:

"Я давно не был в Азербайджане, но раньше я всегда в большинстве случаев приезжал сюда по зову, по приглашению Самеда Вургуна - так было и при его жизни, и после смерти. Я каждый раз бывал на его юбилее. Когда я в первый раз приехал на его 50-летие, он был прикован к постели. У меня было с ним много встреч, Самед - это мой учитель и самый мой дорогой человек. В тот же год, к сожалению, мне пришлось приехать и на его похороны. Я выступал здесь, на этой аллее, при похоронах. А потом приезжал на его 60-летие, 70-летие. Затем прервались наши связи, началась эта так называемая перестройка, принесшая больше потерь, нежели приобретений.

И вот теперь я - свидетель, какие утраты, какие потери понес азербайджанский народ.

И каждый раз, когда приезжаю в Баку, я хожу к памятнику Азизу Мамедовичу Алиеву. Мы жили с ними в Махачкале в одном дворе, еще начинающим поэтом я чувствовал его заботу и внимание и ко мне, и к моему отцу, тоже поэту! Азиз Мамедович много сделал, чтобы приобщить нас к азербайджанской культуре. При нем приехал впервые в Дагестан Самед Вургун, бывал Сулейман Рустам, пел на дагестанской сцене Бюльбюль, - это было открытие, приезжали композиторы, Ниязи - мы все были связаны с культурой Азербайджана при Азизе Мамедовиче. Мы хорошо знали его дочь Зарифу ханум, его большую семью, и я каждый раз, приезжая сюда, прихожу к Азизу Мамедовичу. Вот только не думал, что с Зарифой ханум не придется встретиться, ее уже нет".

Я чувствовал, что посещение последнего приюта Азиза Алиева, Зарифы ханум и Самед Вургуна - это не дань "протокольной" этике, а проявление искренней душевной потребности.

Затем мы направились на Аллею шехидов. Хотя уже начался весенний месяц, стояли нетрадиционные для Баку холода, в малодоступных солнечным лучам местах лежал еще снег, кое-где оставалась наледь. Я опасался, как бы гость не поскользнулся, не упал, потому поддерживал его, беря под руку; при окружающих он деликатно избегал подмоги под предлогом, что поправляет себе копну поседевших волос.

Гордость поэта!

Гордость сына гор, понятное дело. Медленным шагом мы дошли до конца Аллеи шехидов, и так же неспешно двинулись обратно, вдоль нижнего ряда могил... Я подробно поведал гостю об ужасной войне, развязанной Арменией, о тысячах жертв, о кровавой бойне 20 Января девяностого года... Добавил, что теперь в каждом городе, в каждом районе Азербайджана существуют Аллеи шехидов. А еще многие наши сограждане считаются без вести пропавшими.

Горбачевская позиция в выступлении на заседании Президиума Верховного Совета СССР и абсурдное открытое письмо Расула Гамзатова Наби Хазри прозвучало на все пространство, которое недавно называлось советской страной, именно на фоне этой трагической вакханалии и бедствий, обрушившихся на Азербайджан, вызвав естественное возмущение нашего народа и протестующие отклики, о которых я говорил выше.

Глядя на могилы шехидов, слушая мои сообщения о пережитых бедах и понесенных жертвах, он осознавал масштабы трагедии и искренне горевал.

Когда я сказал об Аллеях шехидов, повсеместно возникших на земле Азербайджана, в его изумленно расширившихся глазах читалось потрясение.

Эту скорбную реакцию чувствовали и видели только я и Патимат ханум.

И если Расул Гамзатов не поведал в печати о пережитых чувствах, испытанном потрясении после этого знакомства с нашей скорбной памятью, то отношение нашего народа к нему и к его злополучному открытому письму, не отражавшему истину, оставались бы на той же негативной, неопровергнутой точке.

Как бы он отнесся к проведению специальной пресс-конференции?

Не знаю. Но что же предпринять?

Было заранее намечено, - после Аллеи шехидов наш путь лежал в Дом - музей Самеда Вургуна; туда заблаговременно было приглашено множество журналистов, получивших необходимые рекомендации.

По пути мы проследовали по улице имени Шейха Шамиля; я при этом поведал гостю о большой любви в Азербайджане к великому предводителю горцев, о смелом и благородном научном труде академика Гейдара Гусейнова, дерзнувшего сказать правду о национально-освободительном движении под началом Шамиля, подвергшемся за это жестокой и унизительной репрессии, доведшей замечательного ученого до самоубийства. Расул слушал внимательно, задавал вопросы.

Поднимаясь по лестнице в Дом-музей Самеда Вургуна, я вспомнил давнее стихотворное посвящение Расула Гамзатова:

КОГДА Я ВХОДИЛ В ДОМ САМЕДА ВУРГУНА

Ох, легче мне было бы против течения

Вплавь кинуться нынче по горной реке,

Чем кнопку звонка утопить на мгновение,

Пред дверью твоей замирая в тоске.

С простреленным сердцем стою одиноко я,

Не слишком жестоко ли это, Самед?

Мне легче подняться на гору высокую,

Чем в старый твой дом, где тебя уже нет.

Обнять бы тебя мне, щетинистоусого,

Кричу я, зову я -

и только в ответ

Гремит тишина, как печальная музыка,

Как звездочка дальняя, холоден свет.

И шуток не слышно, и книги как сироты,

И жарким огнем не пылает очаг.

И в дом свой родной возвратиться

не в силах ты,

Уехавший слишком далеко кунак.

1962 г.

(Перевод Я. Козлевского)

(Продолжение следует)