(Окончание. Начало см. "Зеркало" от 12 февраля 2010 г.)
- Золотой теленок, - загоготал редактор, - вместе с гражданином Корсике.
- Точнее, с Бендером и Функом из "Рогов и Копыт", - поддержал журналист.
- Бендера не трожь! - шеф, шутя, ударил кулаком по столу, чем вызвал очередное "явление Христа народу", то бишь, секретарши, - изыди, Бестия!
- Ты ее, бедную, до инфаркта доведешь, - прыснул Находилов.
- Это еще кто кого! А насчет Бендера, так он - турецкий подданный. Его трогать в наше время - международный скандал. Хотя и Алим ведь теперь тоже иностранец!
- Грех.
- Какой еще грех?
- Агасфер. Новоявленный!
- Гы! Интурист. Из соцлагеря.
- Это почему же?
- Так, денег-то уже нет. Сожрали.
Время летело незаметно, но конструктивно. Веселый консенсус и творческий зуд распалили дуэт, вновь уткнувшийся в записи.
- Попрыгунчику - 50 лет, - вновь продолжил чтение редактор, - а он все носится, мечется, никак осесть не может, вроде голубого шара, который крутится и вертится... И, наконец, одна такая мерцающая точка оказалась на улице Болотной.
- Где такая?
- Читай, Затонная.
- Это где его предыдущая живет?
- Жила!
- И она в агасферы подалась?
- Он и ее подал. И сына с собой таскают.
- Ну и козлы!
- Козел с козой. И из ребенка козленочка сделать собираются.
- Значит, надо успеть с них до этого шкуру содрать. Читаешь дальше!
"И снова наш Алим в бегах. Теперь он бегает вместе со своим опекуном. Носятся они с бредовой идеей - разбогатеть.
ArrayА несутся-то в очередную яму - долговую. А она - совсем не воздушная! И поет Алим Адилю: "Эх, хозяин, я здесь уже, как в родных пенатах! И тебе здесь со временем понравится".
Вообще-то про Агаева можно писать до бесконечности. Куда ни глянь, все о нем кричит: "От комедии к трагедии и обратно, к фарсу".
- Где вы, ильфы и петровы! - шеф прикурил очередную сигарету.
- Кто кого породил, - задался вопросом Находилов, - Рассел Мюнхгаузена или Мюнхгаузен Рассела?
- Яйцо! Яйцо первично, - категорично заявил шеф, - даже если нет курицы, есть яичница!
"Ты, Алим, осесть не можешь, а я - человек оседлый. Я - за стабильность. И, придерживаясь принципов морали, держусь за свое гнездо. И как следует натуре морально устойчивой, заявляю тебе: квартиру по улице братьев Мардановых не отдам! Попробуй, снеси, как Бастилию. А все переговоры - только в письменной форме и через канцелярию. А то, кто тебя знает, какие у тебя еще аффекты в твоем психопатическом круге.
Вы с Мирзой жаловались, что я вам должного внимания не оказывала. Каюсь! Ну, теперь уж, по вашей же просьбе, я вам такой опус сочиню - все журналисты завидовать будут".
- Коллегиально! Скопом! Егорыч, ты понял, что она имеет в виду, в смысле, не оказывала внимания?
- Не совсем.
- Так этот псих, когда гражданство пацану менял, давил на то, что она якобы даже и не интересуется, где находится ее ребенок.
- Уяснил. А что это за Бастилия на улице братьев Мардановых?
- Так он и квартиру хотел у нее отнять. Чтобы ею, хотя бы частично, долги погасить.
- Так лучше сразу бы на Дом советов попер - на все долги хватило бы.
- А он там детей не делил!
- Что ж он так опростоволосился?
- Это у него в плане на следующую пятилетку...
- Точно! С четвертой женой!
А тут дальше как раз про это и идет.
"Три экс-жены: московская, которая в три часа ночи со своими приключениями в милицию попадала, американская, - такого кошмара и во сне не видала, зато наяву, связавшись с Алимом, докатилась до того, что ныне в Штатах на улице неграм педикюр делает, и я, третья, последняя, любимая, "Гюльчатай" новоиспеченная, по аффективному кругу кружащаяся, от горсуда до Верховного, верхсуд - низсуд - и обратно. И зачем трем иногда приходится за перо браться. То ли эпопеи, то ли "апупеи" пишем. Показаниями называются вирши наши. И все потому, что с пятидесятилетним "мальчиком" связались".
- И что она его все "мальчиком" называет?
- Так он же в детском психоневрологическом диспансере до сих пор лечится.
- Тады, ой!
"С нашим Алимом никто на полпути не остается. На волне изощрений эмоций, Бури страсти и колдовства, Все уходит, увы, Все проходит - Алим катится в никуда".
- Куда надо катиться, - шеф на минуту оторвался от рукописи, - по всем законам физики - вниз!
"Ни упасть, ни встать, ни прогнуться. Так застыть - ни туда, ни сюда.
Скучно очень, Безжизненно, впрочем, Алим катится в никуда.
И тогда Мирза, чтобы заткнуть Фарах рот, - пусть меньше говорит, - в порядке изоляции и "прокурорского надзора", заточил ее на период семейной жизни с Алимом, в двухкомнатную клетку, запретив общение с подругами. Но и тут Фарах умудрилась крикнуть: "В зоопарке тигру не докладывают мяса!"
Это было последней каплей, переполнившей чашу хозяйского терпения. И вот большой палец большого дона маленькой мафии опустился вниз: смертельный вердикт - отнять ребенка.
И вот судья: "Показания Офелии прозвучали, как колокол!
"Колокол" из дурдома, Офелия, за соответствующую мзду, дает оценку моему психическому состоянию и проводит глубокий психологический и социальный анализ отношений и обстановки в семье".
- Кто такая эта Афелия? Шекспировский аналог?
- Действительно, Афелия. Только через "О". О, какая идиотка, - расхохотался Находилов.
- Ты ее видел? Говорил с ней?
- Нет. Но достаточно было взглянуть на ее показания. Ей, конечно же, подсказали, что надо было говорить. Но почерк! Это - не колокол! Это - колокольный перезвон! Без графолога видно уровень пятилетнего ребенка с явными признаками Дауна.
- Да. Видать, даже среди умалишенных Афелия Офелии - рознь.
- Тут все с ног на голову поставлено..
|
