Азербайджанские музыкальные династии известны далеко за пределами страны: фамилии Гаджибековых, Караевых, Амировых, Магомаевых у всех на слуху. Представители этих семейств внесли огромную лепту в нетленную сокровищницу музыкальной культуры Страны огней. Некоторые из них, находясь вдали от Родины, неустанно пропагандируют азербайджанскую музыку, демонстрируя высочайший профессионализм и верность благородным корням.
Сегодня мы хотим поговорить о ярком представителе семьи Адыгезалзаде, в которой растет уже третье поколение пианистов, - лауреате международных конкурсов Фариде Адыгезалзаде. Как признается отец Фарида - профессор консерватории Зохраб Адыгезалзаде, Фарида учили музыке родители-музыканты, а младшего, Мурада (ныне известный музыкант и руководитель Госфилармонии им.М.Магомаева) учил старший, Фарид. Нельзя не отметить, что Фарид рос в семье подлинных творческих интеллигентов: родители были преданы музыке всем сердцем, дедушка Имран Касумов был известным писателем-публицистом и необыкновенно просвещенным и светлым человеком, в доме всегда было богатое духовное общение и высокая культура отношений. Это тот самый редкий случай, когда среда была продолжением заложенной природой основы, дополняла благородную и мощную генетику, а добротные корни обогащали благотворную среду, в которой росли мальчики Зохраб муаллима. В силу скромности натуры Фарида и его подлинной интеллигентности, а также того, что он на протяжении двадцати лет работает в Турции, в консерватории университета города Эскишехер, на родине его знает только узкий круг профессионалов. Однако этот момент нисколько не умаляет того огромного вклада, который вносит Фарид Адыгезалзаде в пропаганду азербайджанской музыки за рубежом и его собственного профессионального рейтинга.
В Турции Фарид успешно совмещает преподавательскую деятельность с концертной. Ученик талантливого пианиста профессора Намика Султанова (ныне преподает в США) он совершенствовал свое профессиональное мастерство у знаменитых пианистов Веры Горностаевой, Рудольфа Керера и Сергея Доренского.
Примечательно, что Ф.Адыгезалзаде за годы работы в Турции подготовил несколько лауреатов престижных международных конкурсов, его ученики преподают в самых авторитетных консерваториях разных стран, а сам Фарид часто гастролирует, как в самой Турции, так и в других странах. Как признается музыкант, для него это отличная возможность для пропаганды азербайджанской музыки, к которой никто не остается равнодушным, - настолько она глубока, колоритна и ярка. Он является первым исполнителем многих фортепианных сочинений азербайджанских композиторов.
Несколько лет назад в Московской консерватории состоялся концерт Ф.Адыгезалзаде, о котором очень взволнованно писала доцент Московской консерватории, кандидат искусствоведения Маргарита Каратыгина в статье под названием "Зрелый опыт, отточенный профессионализм и живая душа", которую мы даем с некоторыми сокращениями:
"В Рахманиновском зале Московской консерватории состоялся концерт двух преподавателей Эскишехирской консерватории Университета Анадолу - виолончелиста Мелиха Кара и пианиста Фарида Адыгезалзаде. Московскую публику встретила весьма нестандартная программа: Дмитрий Шостакович, Ахмед Аднан Сайгун, Панчо Владигеров, Анри Дютийе и Фикрет Амиров. Что ни имя - символ своей национальной культуры и одновременно классик мировой музыки XX века. Заявка более чем серьезная, и, конечно, пришедшим на концерт было интересно услышать, как незнакомую пока музыку (например, Соната для виолончели и фортепиано Сайгуна звучала в России впервые), так и трактовку приезжими исполнителями известной Сонаты Шостаковича. Именно с Шостаковича музыканты начали свое выступление.
ArrayСтоит ли говорить о том, что понимание Шостаковича - нелегкая задача для иностранных (да и для российских) исполнителей: надо прожить в душе то время, когда эта музыка рождалась. Иначе как объяснить этот парадоксальный сплав пронзительной искренности и иронии, ласковости и насмешки, полетности и самопрезрения, который наполняет каждый такт даже такого вполне классического произведения, как написанная в 1934 году Соната для виолончели и фортепиано. И нужно признать, что музыканты неожиданно предложили очень тактичную, честную и мудрую трактовку пьесы.
Слушатель оказался вовлечен в совместный с музыкантами поиск истины, процесс познания звукового смысла музыки Шостаковича. Обволакивающее, сплетенное воедино звучание фортепиано и виолончели в первых тактах пьесы сразу настроило на мысль: перед нами Путь, нас приглашают пройти его вместе и прочесть зашифрованное в звуках духовное послание из 1930-х. Увлекало то, что между самими музыкантами уже существовал притягательный душевный "унисон". Такое взаимопонимание музыкантов в ансамбле - явление чрезвычайно ценное. Неслучайно на Востоке в дуэты объединяются, как правило, кровные родственники или любящие супруги - необходимо единство помыслов и энергетических импульсов на уровне подсознания. Дуэту Фарида Адыгезалзаде и Мелиха Кара слушатель поверил сразу. Звуковая энергия свободно и спокойно циркулировала между струнами рояля и виолончели, все голоса фактуры слышались открыто и ясно, звучащее пространство пульсировало и настраивало весь зал на единый ритм дыхания. При этом было очевидным, что за этим тонким энергетическим балансом следит прежде всего пианист, временами как бы отпускающий голос виолончели на волю, но тут же окутывающий его паутиной из тонких звучностей, рождаемых в недрах рояльного резонатора.
Фарид Адыгезалзаде - музыкант, известный в Москве: в январе прошлого года с успехом прошел его концерт с альтистом Юсуфом Генджаем, в котором, помимо дуэтов, прозвучали фортепианные сочинения Скрябина и Мессиана. Уже тогда придирчивая московская публика отметила техническое мастерство пианиста и его способность к тонкой и красочной звукописи. И в нынешнем концерте Ф.Адыгезалзаде выступил в двух равно интересных качествах: как великолепный солист, обладающий зрелой, отточенной техникой, огромным набором звуковых красок, и как прекрасный партнер в ансамбле, умеющий "раствориться" в едином замысле. Последнее свойство своего дарования исполнитель ярко проявил в совершенно неизвестной в России виолончельной сонате Ахмеда Аднана Сайгуна. Это эмоциональное, яркое сочинение чрезвычайно сложно для исполнителей.
Партия фортепиано по насыщенности фактуры и технической виртуозности порой претендовала на сольное произведение, и можно было только догадываться, сколько часов музыканты провели в изучении этого текста и поисках органичности и созвучности всех его элементов. Между тем, соната прозвучала как колоритное, напоенное традиционными турецкими интонациями и ритмами вдохновенное высказывание. В качестве солиста Ф.Адыгезалзаде исполнил Импровизацию для фортепиано (oр.36, N3) Панчо Владигерова, Хорал и вариации Анри Дютийе. Сопоставление этих двух сочинений в прозвучавшей трактовке навело на размышление о степени творческой свободы исполнителя от технических стандартов, выработанных конкретной эпохой и конкретной школой. Воспитанник русской и азербайджанской пианистических традиций, Ф.Адыгезалзаде продемонстрировал очень крепкое владение всеми базовыми принципами этих традиций: пристальным вниманием к качеству прикосновения к клавишам, яркой артикуляцией, слышанием обертонового шлейфа, сопровождающего аккордовые сочетания и мелодические построения, тонкостью педализации, выстроенностью формы и многим другим.
Все эти художественно-технические "нормативы" советской виртуозной школы казались естественными, изначально присущими для данного исполнителя, настолько просто и точно он пользовался всем арсеналом средств, полученных от своих наставников. Но, вместе с тем, постоянно возникали ощущения каких-то очень свежих, не слышанных ранее звучностей. Это была не та "оркестровость" звучания, к которой призывают своих учеников многие педагоги-пианисты, а какая-то принципиальная неинструментальность, живая природность музыки. Не хотелось никаких сравнений с известными тембрами, это были краски неведомые и потому волнующие. Подобными открытиями особенно удивила пьеса Анри Дютийе. Импровизация же Панчо Владигерова поразила несколько иным подходом - это было абсолютное торжество фортепианного звука: его деревянности, металличности, ударности и резонантности. Было очевидно, что в данной пьесе сошлись два блестящих знатока анатомии рояля - композитор и интерпретатор. Зрелый опыт, отточенный профессионализм и живая душа буквально покорили зал..
|
