Как-то раз лежа в постели на рассвете без всяких мыслей и пытаясь вздремнуть еще  чуток, вдруг вздрогнула от внезапно нахлынувшего откуда-то извне и окатившего меня молниеносного потока неведомых ощущений, вскочила словно ужаленная, ринулась к письменному столу, стараясь не вспугнуть "пришедшее", второпях перенесла все на бумагу. Далее, придавая "уцелевшим" художественную окраску, доводя их до стадии совершенства, перенесла дух и млея ранним утром в блаженно-гордом изнеможении человека, заложившего чуть ли не целый город, ощутила себя счастливейшим созданием мира... Но вскоре же, перечитывая наброшенное, пошаривая языком по нсбу, иссохшему от "словоизвержения", вдруг осознала, что этот необычный пещеристый ошметок, долгие годы обитавший у меня во рту, - не что иное, как нсбо ягненка, втречающееся мне обычно в зимние стужи в серых бараньих бульонах, бултыхающее в них, как тонущая лодка...

Любимое "Э" Просматривая как-то свои рукописи, испещренные стрелками, утыканными вдоль и поперек, вдруг на полях одной из страниц, не пропускающих сборище букв, точек и запятых, наткнулась на крошечную буковку "э", съежившуюся с робостью ребенка, промокшего под дождем... и обомлела...

...Всматриваясь внимательней в это хрупкую буковку, как-то без ведома руки то ли пера, попавшую будто на пустынный берег чистоты, вспомнила неких тружеников литературы, ведущих безмолвную, одинокую жизнь, вымещенную из любви бесконечной доли терпения в беззвучном, словесном уголке своем, вдали от шумных, помпезных литературных тусовок.

Жизнь Салима Сарыева Некий рассказ мой о герое, прожившем всю жизнь свою с незаветной мечтой удобной, многокомнатной квартиры в центре города и лишившем этим себя и семью свою многих удовольствий, проживая долгую, горькую жизнь злого дьякона, заработав себе букет болезней и хлопот - чахнущий от грубой и скудной пищи, проводивший досуг свой, вечерами изучая лупой под ярким светом люстр старинные бриллианты жены, доставшиеся ей в наследство, за ярко освещенным обеденным столом, заменяющий пирожное сладким бутербродом, море - солевой ванной... и в конце концов все-таки достигший своей мечты - к 70 годам приобретший четырехкомнатную квартиру в центре города, однако переселившись, утративший тайный смысл жизни - о Салиме Сарыеве, который вот уже долгое время застревает среди более важных и значимых дел, как беспомощный пешеход, никак не одолевающий иную сторону шоссе. В шкафу Приходится порой присутствовать в неких обществах, где ощущаешь себя в старом шкафу, увешанном грязной, поношенной одеждой...

Сказка о плохом старике Знаю я некого старика, который, постигнув восьмой десяток жизни, все еще не верит в существование Иного мира, Духа... Не верит он и в то, что сей мир управляем не законами, придуманными людьми и высокопоставленными чиновниками, а Великими Неизменными Предначертаниями.

Несмотря на плотнобелесую седину, ярко искривленную спину, дрожащие от изнеможения колени, старик наш все продолжает любить сей мир с тем же юношеским азартом и жадностью.

Истрачивая всю свою жизнь, все силы свои - вылезая вон из кожи, копя во или на что-то Славу и в конце удостоившись никчемности Ее как поношенного, старого пальто, не устает он тешиться "знатным родом" своим, некогда близкими отношениями с высокопоставленными лицами, когда-то здоровавшимися с ним, запечатленными на фотографиях рядом.

Выжидая оставшиеся годы, старик, казалось, должен остепениться, став мудрее, примиряясь с естественным круговоротом жизни, он все скрючивается извиваясь, мелея, ненавидит новизну и молодость, сжимающую его все более в сторону.

...Не останавливаясь ни на миг, не переведя дух, никак не хочет он задуматься о Себе... о Душе своей, долгие годы страдающей в плену невероятно "трезвого" его ума и больного тела... Не задумывается он ни на миг оставить Себя в покое, предоставив Ему (Душе) свободу и простор.

...Так как некой недремлющей стороной тайного сознания он знает, что Душа, выпущенная им на свободу, спасенная от жажды славы и признания, к нему больше не вернется.

В воздушном корабле

Тихими, безмолвными ночами, проникшими усталой, обессиленной тишиной, когда все смиренно оседает на круги своя, прислушиваясь к шуму скрипящих крыш, незаметно медленно качающихся от степенного движения Земли, напоминающих тянучий скрип огромных палуб старинных кораблей, осевших в темных морских глубинах, вспоминаю откровения Всевышнего из Священного Корана:

"Обитая Тайной Сокровищницей, Пожелал однажды Быть постигнутым... и Сотворил мир..."...

Меня Он любит ...

Одним из потрясающих откровений Божественной Любви, долгие годы проявляющей себя некими таинственными знаками - с невероятной точностью неизменно воплощавшей в явь самые немыслимые мои желания, оказались устойчивые признания мне в любви 13-летнего сына, глазами, полными страдания, все неустанно повторявшего: "Я люблю тебя..."

Таявшая от сладости "благодарной сыновьей любви", одурманивающей меня неведомой нежностью, наполняющей сердце снадобьем, прижимала его крепко к груди и осыпала поцелуями, позже стала ощущать раздражение от этих никак не усмиряющихся, полных боли и страданий признаний...

Вечерами ловя его взоры, неустанно наблюдающие за мной из отдаленного угла своего, сквозь компьютер, страницы учебников, то слыша голос его где-то вблизи, казалось, задыхаясь от неведомой боли, все повторяющий:

- Люблю я тебя... - теряла терпение.

Утомляясь от сбора слов, долгими, частыми повторениями потерявших смысл, хоть и перебивала его резкими: "Ну и что?", "Ты говорил это уже сотый раз", - видела ясно, что грубость моя в нем ничего не меняет, проходит через него, как пустой, бездушный ветер, терялась еще больше...

Дело дошло до того, что муж, пытавшийся оградить меня от этого назойливого "потока признаний", побранив, наказал его арестом в комнате на весь вечер...

...Весь вечер в комнате Рустама стояла тишина... И свет его не включился допоздна.

Сидя весь вечер с мужем в холле, подавленные от тишины, льющейся из детской, мы молча смотрели телевизор. Муж, охваченный необъяснимым чувством вины, глазами, полными отчаяния, тихонько прошептал:

- Может, пойдешь, посмотришь, что он там делает?

...Беззвучно приблизившись к двери полутемной комнаты, немного приоткрыв ее, заглянула внутрь и обомлела...

...Рустам лежал в кровати, уткнувшись лицом в подушку.

...То ли от переживания, то ли от страха я ощутила дрожь в коленях... Подойдя к кровати, сев рядом, я начала осторожно поглаживать ему головку, тихонько прошептывая:

- Ну зачем ты так?.. Взрослый, а ведешь себя, как ребенок. Ну сколько можно повторять одно и то же? Ведь сам видишь, как этим доводишь всех?..

Рустам не отозвался на мой голос, не шевеля и кончиком пальца... лежал он молча и тихо, как ни в чем не бывало. Затем, медленно, словно пробудившись от глубокого, тяжелого сна, повернулся ко мне лицом, посмотрел сквозь темноту глазами, разбухшими от слез, прошептав с той же жалостью:

- Люблю я тебя... - и утер рукой слезу, скатившуюся ему на щеку...

...Лишь в тот миг увидела я вдруг Саму эту Любовь... непосильную хрупкому стану немощного подростка - мельчайшую частицу Великого Горизонта, мерцающую в глубинах невинных юношеских глаз, растянутых от безграничной доли Милосердия... и, задыхаясь от потрясения увиденного, узнала Хозяина всех тех "жестоких" признаний в обличье 13-летнего мальчика, занятого обычно лишь умудреными компьютерными играми и животным миром...