Азербайджанский гроссмейстер Шахрияр Мамедъяров рассказал о разнице между компьютерной подготовкой и творчеством, своем текущем рейтинге и необходимости изменений в мировой системе шахмат.

- Вы один из ведущих и самых творческих гроссмейстеров в мире. А сейчас, как вы знаете, пробивается вперед новое поколение - поколение компьютерных шахматистов. Как думаете, что победит в итоге - компьютер или творчество в шахматах?

- Думаю, это один из самых актуальных вопросов на сегодняшний день. Мне кажется, шахматы пострадают, так как компьютер и сила игрока - совершенно разные вещи. Например, даже хороший гроссмейстер может не выйти из дебюта, а компьютер уже со старта показывает очень сильные пятнадцать-двадцать ходов. Например, недавно смотрел партию, где на протяжении сорока ходов продолжалась теория. Это уже иной уровень, а не домашняя подготовка. Мне кажется, классный гроссмейстер побеждает технику.

- То есть думаете, что все-таки творчество преобладает?

- Я считаю, что шахматисты, занимающиеся подготовкой исключительно при помощи компьютера, в реальной игре даже при выходе из теории не могут реализовать перевес. Возьмите Вишванатана Ананда, Владимира Крамника, Бориса Гельфанда, игра которых не подвержена сильным перепадам и является стабильной. А все потому, что они много занимались за доской и даже по игре показывают иногда такие шахматные познания, которых другие еще не достигли.

- Не тяжело ли вам играть с компьютерным поколением, одним из представителей которого является голландец Аниш Гири, или нет особой разницы, против кого садиться за доску?

- Есть разница, и большая. Например, Гири, которого вы упомянули, выйдя из дебюта, показывает хорошую игру. Чувствуется, что за доской он также много работает. А есть люди с рейтингом 2200, познание которых в шахматах ограничивается первыми двадцатью ходами. Начинают они сильно, получают перевес, но дальше развить инициативу не могут, так как знания, которые им дал компьютер, на этой стадии заканчиваются. Ну а гроссмейстеры, в раннем возрасте добивающиеся отметки в 2700, много работают не только с техникой, но и за доской.

- Вы не раз попадали в число пяти сильнейших шахматистов по рейтингу.

ArrayКак удается поддерживать уровень?

- Знаете, в какой-то момент меня даже не устраивал рейтинг 2740, потому что за отметку 2700 перешагнули уже порядка пятидесяти гроссмейстеров, если не больше, а некоторые уже преодолели рубеж в 2800. А во времена Фишера второй номер рейтинга имел показатель 2630.

- Однако вы играете уже на уровне выше отметки в 2750...

- Мне кажется, что в шахматах главное - сила. Например, возьмем Александра Морозевича, который начал этот год с показателем 2670, а заканчивает с результатом 2760. Но, даже когда у него рейтинг был ниже, многим было понятно, что Морозевич играет выше текущего уровня. Одно поражение может вычеркнуть тебя из мировой десятки, и наоборот. Но мне кажется, что сейчас в шахматах нет ярко выраженного лидера, каким в свое время был Гарри Каспаров, Бобби Фишер или Анатолий Карпов. А сегодня ситуация складывается таким образом, что десятый номер рейтинга может победить главного фаворита. А во времена того же Каспарова такого просто не было. И я не удивлюсь, если в матче за звание чемпиона мира Борис Гельфанд, претендующий на корону, победит Ананда. На сегодняшний день первая четверка рейтинга - Ананд, Карлсен, Аронян, Крамник - играет чуть лучше, чем остальные. И если не выиграешь их, то бороться, скажем, за чемпионский титул практически невозможно.

- Как вы смотрите на положение своей карьеры в шахматном мире?

- Мне сейчас тяжело, и дело касается не только шахмат. Я проделал огромную работу, готовясь к турниру претендентов. В результате занимался много, но итог соревнования для меня получился неудовлетворительным. А ведь бывает и по-другому. Иногда шахматисты, которые много не работают, наоборот, выступают успешно на каком-то турнире. Но мне кажется, что моя подготовка, те месяцы, когда я усиленно занимался, не должны пройти даром. Возможно, имела место психологическая проблема - тренировался много, а результат оказался обескураживающим. Мне кажется, все началось с того, когда я не смог дожать Гельфанда в выигранной позиции в первой партии турнира претендентов в Казани. После этого стал другим Шахрияром Мамедъяровым. В личной жизни у меня тоже получился не самый удачный год. Поэтому все это надо забыть и полноценно вернуться в большие шахматы.

- Поговорим немного о шахматном мире, который живет в период перемен. Действительно ли шахматы должны меняться, чтобы продолжать жить?

- Думаю, сейчас даже шахматисты элиты не могут похвастаться стабильными приглашениями на различные турниры. Например, будучи с рейтингом 2770, идя где-то седьмым-восьмым в рейтинге, за год я не получил ни одного приглашения сыграть в каком-нибудь супертурнире. Такой ситуации, например, в теннисе не могло бы быть по определению. Как может шахматист, входящий в первую десятку, быть обделен вниманием организаторов различных соревнований? И что интересно, покинув десятку, я получил приглашение на несколько турниров, что стало для меня полной неожиданностью. Мне кажется, это не проблема организаторов, а проблема ФИДЕ. Ведь попадание в мировую десятку является стимулом для любого спортсмена, оно должно служить гарантом того, что гроссмейстер будет играть в супертурнирах. А в этом году, я, к примеру, не сыграл ни в одном круговом турнире, и я не в единственном числе. Ряд шахматистов с рейтингом 2750 тоже не может похвастать богатой соревновательной практикой на подобных стартах.

- Как профессионал чувствуете, что какая-то перемена должна быть?

- Это мой любимый вид спорта, и вне зависимости от ситуации мы будем продолжать играть. Просто хочется, чтобы в будущем шахматисты, попадающие в десятку, не страдали отсутствием выступлений в супертурнирах. Ведь тогда нет смысла заниматься большими шахматами, когда у тебя нет приглашений на элитные соревнования. Где тогда я могу показать свои навыки, продемонстрировать, как умею играть? С отсутствием соревновательной практики ты начинаешь терять навыки, а тех знаний, которые приобрел, становится уже недостаточно, ведь шахматная мысль идет вперед.

- Значит, существуют какие-то проблемы, нуждающиеся в решении?

- Да, систему надо менять. Взять, например, рапид, в который мы играем с удовольствием, можем рисковать. А в "классике" опасаемся рисковать, чтобы не проиграть и не потерять в рейтинге. В рапиде получаешь больше удовольствия, в том числе это касается и зрителей.

- Шахрияр, последний вопрос. Осенью 2009 года вы написали в ICC, что все у вас будет нормально. Откуда вы знали?

- Просто я начал серьезно заниматься. Не люблю бросать слова на ветер, и если уж говорю, то мои слова не расходятся с делом. В тот момент у меня был тяжелый шахматный период, и я написал в ICC, потому что был зол на себя. А затем вообще очень долго не заглядывал в сеть, сконцентрировавшись исключительно на подготовке к дальнейшим турнирам.