В последнее время театральные завсегдатаи все чаще сталкиваются с антрепризными постановками, которые завоевывают все большую популярность, хотя среди многих театральных режиссеров антреприза - слово, в общем-то, негативное. Антрепризу называют красной тряпкой для театральной общественности, халтурой. Однако, скажем, в той же Москве вот уже больше десяти лет то и дело рождаются громкие антрепризные спектакли, на которых свободных мест просто не бывает. Антрепризные отголоски доносятся и до нашей столицы, в которую в последнее время зачастили российские актеры и режиссеры со своими антрепризными спектаклями.
Так, 30 января на сцене Театра оперы и балета со спектаклем "Персидская сирень" выступили народная артистка России Лия Ахеджакова и заслуженный артист России Михаил Жигалов. Как уже отмечало "Зеpкало", "Персидская сирень" - это комедия-мелодрама по пьесе Николая Коляды. Трагикомедия повествует о двух далеко не молодых уже людях, пытающихся через службу знакомств обрести счастье и любовь и вместе преодолеть навалившиеся годы и одиночество.
Отметим, что постановку московского режиссера Бориса Мельграмма уже посмотрели зрители более 200 городов мира, и, как пишут российские СМИ, везде спектакль проходил с большим успехом. Несмотря на то, что спектаклю уже больше 10 лет, он по-прежнему очень популярен и до сих пор собирает аншлаги.
В Театре оперы и балета также был полный аншлаг, зрительный зал был просто переполнен. Не ошибемся, если предположим, что подавляющее большинство зрителей пришли посмотреть на игру настоящей легенды советского, а сейчас уже российского кино и театра - игру Лии Ахеджаковой. Собственно говоря, весь спектакль практически и держится на игре этой замечательной актрисы, которая в "Персидской сирени" доказывает, что так же хорошо справляется с драматическими ролями, как и с комическими. Достойный актерский дуэт ей составил и заслуженный артист России Михаил Жигалов.
Если говорить об антрепризе в целом, то смотрится она явно не на одном дыхании, тем более что идет почти два часа без антракта, но некоторая "затянутость" антрепризы прощается зрителем режиссеру лишь благодаря бесподобной игре Ахеджаковой. Кстати, как заявила сама актриса газете "Зеркало", антрепризные спектакли имеют не меньшее право на жизнь, чем репертуарные, ведь и репертуарный спектакль может быть совершенной "бездарщиной". По словам актрисы, если зритель идет на антрепризу, значит, она вызывает у него интерес.
"Персидская сирень" - одна из самых лирических пьес Николая Коляды. В ней только Он и Она. Режиссер Николай Коляда с верным софантазером - художником Владимиром Кравцевым снова колдует свои "обряды". В начале спектакля мы видим магический полутанец-полумарш героини под доверительную музыку.
ArrayОба персонажа чудоковаты, узнаваемы, а за время действия становятся нам очень близкими. Он одет по-холостяцки небрежно (так, как ходят максимум в соседний подъезд). Она же, следуя собственному "отрицательному сценарию", выступает воинствующей бабкой, разоблачительницей "донжуанщины". Как все точно подсмотрено у жизни!
Все детали в чуть сдвинутом, чуть утрированном виде. От этого "чуть" и рождается театральный эффект. Спрашивается: любому ли зрителю есть дело до истории двух одиночеств, которым за 50? Но с самого же начала все условности - твой возраст, статус, опыт - летят к черту. Коляда - художник памяти, и благодаря его взгляду у нас у всех, живущих в данном времени, память оказывается общей. В ней смешались и советское, и пионерские речевки о Ленине, и коммунальная неустроенность, и рыночная современность... Память о детстве, о юности становится мостиком и между отчужденными первоначально героями. Кравцев и Коляда не конструируют, а по-домашнему добротно, предмет за предметом обживают свое художественное пространство, пишет официальный сайт режиссера kolyada-theatre.ur.ru.
Место действия - почта, но сценическое оформление вмещает в себя и признаки салона "Ритуал", расположенного в доме, где живут герои. Все пространство сцены - для зрителя бытовое и живое - благодаря концентрации предметов одновременно становится театральным, символичным. Оно воспринимается как модель жизни, где детство, молодость и тут же "смерть, которая рядом сидит, в письмо заглядывает". Как всегда у Коляды, спектакль исповедальный. Начавшись комедией, буффонадой, гротеском, он все больше впускает в себя эпизоды ностальгические, когда "вдруг вылетаешь из этой жизни, в отключке вдруг... уволакивает, обволакивает, волочет воспоминание", и невольно вырывается тихая просьба: "Пусть все вернется назад, на фотографию, но только будет пусть не желтое, как бумага, а цветное, как прежде. Как тогда - все так же, все хорошо, все впереди, все живы". Героиня бьет себя кулачками в грудь, перебивкой как бы отплясывая руками. И в этом "биении" - и ее любовь к рассказу о горячем сердце Данко, и лихая причуда "дурки", а позже - замирание сердца рядом с человеком, вдруг показавшимся таким родным. В ней постепенно открывается одинокая, не знавшая в жизни счастья, страдающая после смерти мамы женщина - уставшая, со спутанными, торчащими колокольчиком, подкрашенными волосами.
Безусловно, вся драматическая сила финала спектакля - в его молчаливости и сдержанности. Никого нет, и "лишь на всем белом свете цветет сирень..."
|
