Искусство мугама для азербайджанцев является одной из главных культурных ценностей, составляющих основу национального самосознания и самоидентификации. Исполнителю мугама требуется около 20-25 лет, чтобы стать мастером, подлинным профессионалом этого древнейшего искусства.

Сегодня мы пpедставляем читателям газеты "Зеpкало" интервью с народным артистом Арифом Бабаевым, профессором, заведующим кафедрой "Сольное пение" (ханенде) Бакинской национальной консерватории, в котором он расскажет о некоторых тонкостях искусства мугамата.

- Вы поете мугам более шестидесяти пяти лет, как начинался ваш путь в мугам?

- Родился я в селении Сарыхаджилы близ Агдама в 1938 году. Петь я начал рано, лет с семи-восьми... Пел я охотно, меня уговаривать не нужно было. У нас в Карабахе все пронизано мугамом, это особый край, где поют, едва начиная ходить. Учился я в средней школе N5 города Агдам. Пока учился, пел в самодеятельности и на разных праздниках, утренниках, пел и на меджлисах...Голос мой заметили. На наших свадьбах часто пели Хан Шушинский, Сеид Шушинский, Зульфи Адыгезалов, Муталлим Муталлимов. Это были кумиры тех лет, считалось особой честью выступать рядом с ними, это было почетно. Свадьбы тех лет - хорошая школа мастерства! Было нелегко, но я справлялся, более того, мне говорили, что я обязан продолжить учебу в Баку.

- Вы уезжаете в Баку, а мечты стать, например, космонавтом, у вас не было?

- Другой мечты у меня никогда не было. Я всегда, сколько себя помню, хотел петь. У кого-то был кумиром Юрий Гагарин, а мой кумир - великий устад Гаръягдыоглу. И полеты наши иные! (смеется).

В 1961 году я поступил в АГУКИ на музыкальный факультет. Учебу пришлось совмещать с работой, потому что со второго курса я был зачислен солистом в Азгосфилармонию. С 1963 по 1966 год много гастролировал по районам республики с "золотым голосом" мугама Сарой Гадымовой.

ArrayИсполнению мугама я учился на практике. В 1965 году, перед самым уходом его из жизни, я вновь повстречался с прославленным ханенде Сеидом Шушинским. Его голос - светлый источник вдохновения. Горное озеро хрустальной чистоты! Я прекрасно помню тот день. Уже пожилой человек, в белом костюме, безупречный во всем, шел по коридору филармонии в сопровождении директора. Мы тепло поздоровались. В прощальной беседе я услышал это: "Мир мугама непостижим! Даже пригубив чайную ложку, ты попадаешь в необъятное пространство красоты, совершенства, небесной чистоты и благодати. Его вкус, наслаждение, благоухание есть корень всего, что есть в нас. Его познать и постичь нельзя, можно только пригубить! Мугам - величайшее наслаждение, которое пьянит вкусившего необъятностью чистоты и совершенством гармонии".

- Вашего Меджнуна, образ "влюбленного", вы трактовали от этих слов?

- Конечно! Я стал солистом Азербайджанского государственного театра оперы и балета в 1966 году. Партия Меджнуна из оперы Узеира Гаджибекова "Лейли и Меджнун" - величайшая наша классика. Это вершина, выше этого ничего нет. В опере я пел и партию Керема в "Асли и Керем" Узеира Гаджибекова, и Ашуга Гариба из одноименной оперы Зульфигара Гаджибекова, и шаха Исмаила из оперы Муслима Магомаева, я создавал образ Джамала из "Скала невесты" Шафиги Ахундовой. Это все - классика нашей национальной оперы, но выше образа Меджнуна ничего, по сути, быть не может. Это шедевр мирового оперного искусства, это то, чем мы и через века будем гордиться. Образ Меджнуна - свидетельство подлинного мастерства и таланта великого нашего классика. Умелое использование композитором в опере мугамов и музыкального фольклора, передающих состояние героев и настроение действующих лиц, есть неподражаемое мастерство. Когда я готовил партию Меджнуна, Солтан Дадашев говорил мне: успех несравненного творца сценического образа Меджнуна Гусейна Сарабского - это прежде всего глубокое проникновение в дух музыки Гаджибекова. Он пел от души: голос, дикция, мимика и смысл движений - все было гармонично. Меджнун в его интерпретации был безумно влюбленным, более того, влюбленным безумцем, философом. Именно поэтому образ Меджнуна для меня очень дорог и до конца непостижим.

- Узеир Гаджибеков... Как вы оцениваете его значение в нашем национальном искусстве?

- Узеир бей прежде всего высочайшая гора нашей музыки, недосягаемая вершина всего, что дорого мне. Это непревзойденный гений! Это музыка, которой мы будем наслаждаться, пока есть и существует азербайджанский народ. Узеир Гаджибеков - наше величайшее наследие, это наша установка во времени и пространстве. Без Узеира Гаджибекова нет нашей музыки, нашего мугама, нашей национальной культуры, без него наше наследие станет тусклым и не таким ярким, как сейчас. Он дорог мне и как высочайший профессионал, и как неподражаемая в своей высокой духовной нравственности личность...