В начале 90-х годов народный писатель Азербайджана Эльчин, автор знаковых прозаических произведений, серьезнейших философско-психологических романов, создатель научных монографий вдруг стал писать пьесы. Да не просто пьесы, а искрящиеся смехом, иронией, полные анекдотичных, невероятных ситуаций комедии. По верному замечанию Полада Бюльбюльоглу, со временем "появилось новое художественно-эстетическое понятие в азербайджанском искусствоведении: "Театр Эльчина".

Некоторое время назад Эльчин подарил мне книгу своих избранных пьес, по внимательном прочтении которых мне захотелось поделиться с читателями "мыслями вслух". Мои заметки - это не заметки профессионального критика-рецензента, это просто размышления по поводу прочитанного. Конечно, пьесы лучше не читать, а смотреть на сцене. Помню, как поразила меня драма "Убийца", на премьеру которой я была приглашена автором, поразила и замечательная драматургия Эльчина, и превосходная игра актеров Азгосдрамтеатра. Вообще, перечитав пьесы этого автора, я поняла, что жанр трагедии - его конек, а "Убийца", на мой взгляд, вершина его драматургии. Путь к этой вершине был неблизким и во многом спонтанным. Во всяком случае, до какого-то времени сам писатель и не помышлял о том, что будет писать "Комедии и драмы перелома".

Так называлось интервью с Эльчином, опубликованное в сентябре 1994 года в знаменитой "Литературной газете", чьим собственным корреспондентом я тогда являлась. В числе прочих был задан вопрос о том, что подвигло Эльчина обратиться к жанру драматургии. Вот каким был ответ:

"Январские события 1990 года переломили жизнь пополам. Я не мог заставить себя не только сесть за письменный стол, но даже подумать о том, чтобы что-то написать. В голове все время звучали выстрелы... Мы живем в нагорной части Баку, так что весь этот ужас происходил на моих глазах. В минуты особенно мрачной тоски потянуло к книжной полке, причем к тем вещам, которые читал в молодости, в отрочестве.

ArrayПеречитал "Робинзона Крузо". Потом открыл томик Мольера. Казалось бы, где Мольер с его комедиями, а где - я... Гнетущая атмосфера изнасилованного города, чрезвычайное положение, конфронтация в обществе. Но вдруг, неожиданно для себя самого, сажусь за машинку и начинаю переводить одну из мольеровских пьес. В тот момент меня абсолютно не интересовало, есть ли она уже на азербайджанском, для чего я вообще это делаю. Так, "одним махом", перевел "Плутни Скапена" и "Жоржа Дандена". Потом обратился к литературе о Мольере, перечел все, что было у меня дома, и что можно было достать в библиотеках, - начиная от пьесы Булгакова и кончая статьями, посвященными азербайджано-французским литературным связям. Все это впоследствии "вылилось" в большой очерк о писателе, а затем - в книгу "Комедии Мольера" с моими переводами и большим предисловием к ним.

Одним словом, контраст между тем, чем я тогда занимался, и тем, что происходило вокруг, был поразителен и до сих пор для меня необъясним. После этого внутри словно что-то повернулось. Я даже писать стал как-то по-другому. Отложил в сторону свой роман о шахе Исмаиле-втором, монографию об ашугской поэзии и занялся абстрактно-сюрреалистическими экспериментами. Все эти вещицы я назвал "Рассказами в диалогах"...

Постепенно жизнь вошла в свою колею. Я снова засел за машинку и (опять неожиданно) впервые в жизни написал комедию. Сейчас эта пьеса называется "Ах, Париж, Париж!" Быть может, переводы и комедия и были той отдушиной, которая помогла пережить все это".

Да, что-что, а расставаться со своим прошлым смеясь Эльчин и его герои умеют. Правда, смех этот временами очень грустный и многие комедии напоминают скорее трагифарс, но это и понятно: Эльчин - носитель больших литературных традиций и потому не может позволить, чтобы в его пьесах звучал бездумный смех, смех ради смеха, ради забавы и развлечения. Да и самые его веселые пьесы повествуют о вещах далеко не радостных, в основе комедий - все те же размышления писателя о смысле жизни, о любви и коварстве, о порядочности и подлости, о вечных человеческих ценностях и их девальвации в современный век. Просто размышляет он об этом устами своих персонажей, помещая их в причудливые, порой заведомо абсурдные ситуации, которые как нельзя лучше высвечивают достоинства и недостатки их характеров.

В этом смысле символичной представляется мне пьеса-фарс "Принц страны Кисельных берегов, или да здравствует великий Лев Отиби Ш Делембор Тыр-Тыр". Абсурдная, фантастическая ситуация, когда младший отпрыск семьи бедного бакинского учителя начальной школы вдруг по воле судьбы объявлен императором далекой африканской страны Кисельных берегов, становится моментом истины для многих персонажей пьесы. Почти никто из них не выдерживает испытания богатством и властью, свалившимися на голову семьи, подлый оказывается еще подлее, скупой еще скупее, даже 90-летний дед главы семьи мечтает урвать кусок из жирного пирога, чтобы заиметь собственную бензоколонку и заняться бизнесом (!).

В комедиях Эльчина вообще очень мало по-настоящему симпатичных персонажей, все больше перевертышей вроде друга героя пьесы "Мой муж - сумасшедший", который в советское время был секретарем парткома, а нынче заделался ярым пантюркистом, или профессора, некогда читавшего лекции студентам по научному атеизму, а после обретения страной независимости срочно переквалифицировавшегося в богомольца, мечтающего отправиться в хадж по святым местам и стать членом мусульманского благотворительного общества "Ульвийат".

Подобные приспособленцы отлично чувствуют себя в любой среде и при любом общественном строе, как его ни назови - коммунизм или капитализм. Ибо при любой формации подлецы и карьеристы, к сожалению, в чести. А вот людям истинно порядочным, с убеждениями и нравственными принципами в эпоху перемен приходится особенно нелегко. Не случайно в пьесах Эльчина умные, симпатичные люди, которые производят наиболее адекватное впечатление, - это или сбежавшие из сумасшедшего дома личности (вроде главного редактора газеты из пьесы "Мой любимый сумасшедший"), или персонажи, которые вынуждены притворяться сумасшедшими, чтобы их оставили в покое и перестали третировать.

Вообще мотив сумасшествия, безумия, анормальности происходящего вокруг рефреном звучит во многих пьесах Эльчина, что соответствует смутному времени перемен, в которое обречены жить герои его произведений. Все так запуталось, все перевернулось с ног на голову, идеалисты превратились в капиталистов, атеисты в правоверных, ветеринары стали лидерами политических партий, и все вместе безудержно поклоняются золотому тельцу - главному Божеству наступившей эпохи. И впрямь, есть от чего сойти с ума.

В пьесах Эльчина нормальные персонажи завидуют сумасшедшим, потому что тем не надо претворяться, скрывать свои желания, казаться не теми, кто они есть на самом деле..