В свое время идея о единой Европе воспринималась некоторыми странами этого континента как посягательство на этногосударственную самодостаточность, а потом как игнорирование зарождающихся национальных интересов и желаемой суверенности.

Конечно, проводить параллели между имперским рабовладельческим Древним Римом, феодально-теократической "священно-римской" Центральной Европой и демократической новоевропейской "семьей" нецелесообразно не только с точки зрения политической, но и исторической.

Европа вначале из-за международных реалий и баланса сил, правда, лишь ее западная часть, осознав необходимость хотя бы экономической сплоченности, в дальнейшем убедилась в неминуемости политического союза.

Последующие стратегические изменения в мировой биополярности, существенно реформировавшие конфигурацию международного геополитического пространства, предопределили важность моделирования "общеевропейской ойкумены" также вместе с восточноевропейскими странами.

Разъединенные ранее стимулированным и поддерживаемым в послевоенные годы "маршалловым планом" - капиталистическая Западная и "соцлагерной" конъюнктурой Восточная Европа, противопоставленные друг другу также и военно-политическими Североатлантическим и Варшавским объединениями-блоками, предполагалось, не сразу станут равноправными жильцами "общеевропейского дома".

Естественно, иерархическое структурирование взаимоотношений и историческая надменность государств западной части Европейского континента, исходящая по причине предполагаемой культурной, экономической, политической ущербности по сравнению с ними восточноевропейских стран, порождали доводы для не самого равноправного "наднационального союза".

Тем не менее, в свою очередь и отдельные восточноевропейские государства порой демонстрируют не совсем солидарную позицию в отношении некоторых судьбоносных проблем Евросоюза. Так, в вопросе общеевропейской "французско-жискаровской" Конституции страны континента не только однозначно не разделились на стороны Запад-Восток, но, к примеру, "западноевропейская" Испания и "восточноевропейская" Польша сошлись во мнениях и действиях, параллельно и синхронно отстаивая свои сугубо национально-государственные интересы.

Но надо отметить и тот факт, что более ведущие и в политическом, и в экономическом измерении Франция, Великобритания и Германия были за основополагающие принципы "главного закона" Евросоюза.

Хотя не стоить забывать, что в национальном референдуме граждане Франции в своем большинстве не поддержали Европейскую Конституцию. Недавние процессы вокруг Лиссабонского договора, который содержит ссылки на Хартию фундаментальных прав, не устраивающую определенные европейские страны, как западные, так и восточные, выявили очередной раскол в ЕС.

Президент Чехии Вацлав Клаус отказывался подписывать соглашение, которое было уже ратифицировано чешским парламентом. Как заявлял сам Клаус, этот документ, а точнее - вышеуказанная хартия, которая дает право гражданам ЕС судиться относительно нарушения своих прав не только с национальными правительствами, но и европейскими руководящими органами в Европейском суде в Люксембурге, "даст возможность обойти судебную систему в Чехии при предъявлении требований вернуть недвижимость, конфискованную при выселении трех миллионов судетских немцев после Второй мировой войны".

Президент хотел, чтобы Хартия фундаментальных прав не распространялась на его страну, как того добились Польша и Великобритания. Только после того, как его требование было удовлетворено, Клаус подписал Лиссабонский договор, который был подготовлен с целью заменить им Конституцию ЕС, поскольку на референдумах, проведенных во Франции и Нидерландах, население этих стран выступило против ее принятия.

А 19 ноября состоялось событие, которое справедливо претендует вписаться золотыми буквами в страницы истории Европейского Союза. Глава правительства Бельгии Херман ван Ромпей, как и прогнозировалось, избран первым президентом ЕС на экстренном саммите Содружества европейских государств, состоявшемся в Брюсселе (France-Presse).

Его кандидатура на пост президента официально выдвигалась со стороны председательствующей на данный момент в ЕС Швеции. Кроме Ромпея, кандидатами на высокий пост предлагались несколько представителей различных европейских государств, среди которых были бывший президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, а также экс-премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Но в итоге победил все же премьер-министр Бельгии.

Хотя ранее кандидатуру своего предшественника лоббировал премьер-министр Великобритании Гордон Браун, заявляя, что его страна может поддерживать только Тони Блэра, который очень хочет занять пост президента ЕС, но "незадолго до голосования Даунинг-стрит отказался от этих стремлений, решив, что рейтинг Блэра не достаточно высок" (Sky News).

Швеция также выдвигала на пост высшего комиссара по внешней политике и безопасности Евросоюза теперь уже бывшего главу комиссии по торговле ЕС, британскую гражданку Кэтрин Эштон (Lenta.ru).

Должность президента введена Лиссабонским соглашением, которой избирается при участии политических лидеров европейских стран, входящих в Евросоюз, со сроком на два года и не более двух раз.

В его функции и полномочия входят руководить деятельностью ЕС и представлять данное надгосударственное экономическо-политическое образование на мировой политической авансцене.

Высшего представителя Евросоюза по внешнеполитическим вопросам и проблемам безопасности, а проще говоря, министра иностранных дел Европы выбирает Европейский Совет большинством голосов. Этот пост также учрежден все тем же официальным Лиссабонским документом.

Несмотря на все усилия и устремления Турции войти в ряды стран-представителей ЕС, членство в данной структуре все еще остается "несбыточной мечтой" для братской страны.

Видимо некоторые европейские государства и лидеры считают, что условная классическая поочередность "сначала - в НАТО, а потом - в Евросоюз" никак не распространяется на мусульманскую Турцию.

На практике имеются довольно последовательные заявления высокопоставленных, влиятельных европейских политиков и дипломатов относительно того, что Турция, население которой в большинстве проповедует исламскую религию, не может стать полноправным членом "общеевропейской семьи", поскольку туркам ментально чужды ее изначальные приоритеты и христианские принципы.

Абсурдность таких высказываний состоит в том, что демократические и либеральные ценности, которые проповедует "европейское сообщество", как горланят большинство его официальных представителей, "не есть достижение и достояние одного лишь христианского мира".

Естественно, расистская и шовинистическая настойчивость касательно того, что "Евросоюз является исключительно христианским клубом", таит в себе угрозу просто-напросто расколоть и противопоставить глобализующееся международное сообщество на две антагонистические стороны, сводя практически на нет все последующие инициативы, направленные на сближение, сотрудничество и партнерство различных государств, религий, культур, что является действительно единственной фундаментальной основой для долгосрочного утверждения-поддержания мировой и региональной стабильности, которая подразумевает дальнейшую безопасность и всеобщее процветание.

Поэтому, наверное, нелишне подчеркнуть, что новоизбранный президент Европейского Союза, во всяком случае, до избрания на эту должность, демонстрировал и можно даже сказать конкретно афишировал свою непримиримую позицию в вопросе вступления Турции в ЕС.

Херман ван Ромпей, будучи премьер-министром Бельгии и представляя эту страну в ЕС, неоднократно довольно в жесткой и ультимативной форме официально заявлял, что в случае, если Турция станет равноправным членом этого сверхнационального сообщества, есть опасность "утраты христианского наследия".

Он считает, что крупная и многочисленная мусульманская Турция после своего возможного вступления в ЕС может способствовать тому, что "универсальные европейские ценности, которые базируются на идеологии христианства", будут просто-напросто утрачены.

Правда, Ромпей почему-то не уточняет, почему ценности, которым он придал статус "универсальных", не в состоянии преодолеть или хотя бы создать эффективную альтернативу "устрашающей" исламской идеологии, наталкивая на предположения, что уникальная, которая действительно таковым и является, как в свою очередь и другие, христианская цивилизация предвидит свою несостоятельность в будущем в катализируемом и стимулируемым подобными умоизмышлениями нездоровом противопоставлении.

Далее Ромпей, как бы вынося окончательный "вердикт", говорил, что "Турция не является частью Европы и никогда ею не будет. Политика расширения ЕС не может быть продолжена путем принятия в нее Турции".

Так или иначе отрадно, что взгляды Ромпея и некоторых развитых европейских государств, в числе которых - Германия и Франция, предлагающие Турции лишь привилегированные экономические взаимоотношения, разделяют не все страны ЕС.

Например, высокопоставленные чиновники Великобритании, Италии и Венгрии согласны с полноправным участием братской страны в построении политики Евросоюза. Так, министр иностранных дел Италии Франко Фраттини придает равноправному членству Турции в Евросоюзе такую же существенность для европейской истории, "как перемирию, заключенному между Германией и Францией", а также знаменательному разрушению Берлинской стены.

И все-таки некоторые эксперты и политологи, следящие за процессами, охватывающими отношения Турции и ЕС, отмечают, что категорической позиции относительно "за" или "против" турецкого вхождения в "европейский", будем надеяться, не сугубо "христианский клуб", не наблюдается ни у кого из государств Евросоюза.

Те же непримиримые Германия и Франция когда-то на Хельсинкском саммите в 1999 году не "отвергали" Турцию.

Поэтому ранние заявления нового президента Ромпея, возможно трактовать лишь как эмоциональные и не имеющие конкретные предпосылки и перспективы. Иначе и нашему мусульманскому Азербайджану придется весьма неоднозначно воспринимать различные программы и проекты ЕС, объясняемые целесообразностью расширения географии интересов-приоритетов данной структуры.