(Продолжение. Начало см. "Зеркало" от 30 октября 2010 г.)

Добравшись до города, Аганеймат решил, выждав несколько дней, вернуться в село и отомстить корыстному негодяю, так нагло, не опасаясь мести, оклеветавшему его, но в городе он был захвачен национальной борьбой своего народа за самоопределение и свободу и активно включился в эту борьбу против властей. Против любых властей. Он отличился храбростью и стал ярым сторонником реформ, проводимых лидером мусаватистов Мамед Эмином Расулзаде и его идеи государственности, идеи создания независимого Азербайджана захватили Аганеймата. Ему казалось, что, наконец-то, он на правильном пути избавления от правления и командования всяких иноверцев над правоверными.

В одной из перестрелок с иноверцами он был убит.

Эту весть в Маштага узнали хонхарцы и принесли черную весть старой матери Аганеймата. Женщины плакали и рвали на голове волосы. Только Алигусейн смотрел на всех сухими глазами. Как человек, которому недосуг плакать и убиваться, он затаил мысль, с которой до поры ни с кем не делился, даже с родной матерью.

Алигусейну уже исполнилось тринадцать лет, но он был рослым, здоровенным парнем и выглядел на все семнадцать.

Однажды среди ночи он разбудил мать и сказал:

- Я должен отомстить за погибшего отца.

Мать опешила, услышав такие слова от тринадцатилетнего мальчика, хотела зажечь керосиновую лампу, но он не позволил. И они говорили шепотом в темноте.

- Ты хочешь мстить? - спросила она, крайне встревоженная.

- Да, - кивнул в темноте Алигусейн, - Если б тот подонок не продал отца солдатам, он был бы жив. Я так считаю.

Она помолчала, зная, что характер у сына отцовский и нельзя сразу возражать ему, потому что он может вскипеть и наделать бед. Потом осторожно проговорила:

- У него двое сыновей, Алигусейн, и оба старше тебя. Да и сам он отъявленный негодяй. Не ходи туда... Они убьют тебя...

ArrayТы ведь у меня один-единственный сын... Обо мне подумай... Что я стану делать без тебя, без мужчины?...

- Вот я и должен стать мужчиной, - сказал мальчик.

- О себе подумай! - в отчаянии, не умея переубедить, повысила она голос, - Тебя убьют! Жизнь ведь одна!..

- И честь одна, - поднимаясь и считая разговор завершенным, ответил Алигусейн.

- Но... Но, сынок, - делая уже последнюю попытку сломить упрямство сына, так ею ненавидимое в покойном муже, крикнула она, уже не боясь разбудить домашних, - Солдаты забрали отцовское ружье! У нас нет ружья!

- Оно есть у нашего врага, - сказал Алигусейн, - И слава Аллаху, отец хорошо научил меня стрелять, - и Алигусейн вышел, в досаде, что вместо того, чтобы укрепить в нем веру в правильность принятого решения, мать стала трусливо его отговаривать.

В этом селении рано становились мужчинами.

Было три часа ночи, когда Алигусейн, выйдя из родного хонхарского мяхялля, направился в другой конец села, проник осторожно в дом соседа-предателя, нашарил на стене его комнаты двустволку, снял ее с гвоздя, вышел с заряженным ружьем во двор, где по случаю духоты спал хозяин, и всадил в голову врага оба заряда из обоих стволов. На всякий случай он захватил с собой свой кинжал, которым отрезал головы петухам, назначенным бабушкой в плов, но ружье было на его счастье заряжено. Это было более верное оружие.

Грохот двойного выстрела пробудил все окрестные дома, раздались громкие голоса, крики, лай сельских собак, которых не держал во дворе у себя хозяин дома, но Алигусейн был уже далеко. Ружье он тут же после выстрела бросил на труп врага. Думали, что он спрятался у своих родственников, в своем родном квартале Хонхар, но Алигусейн перебрался в город, в Баку, что в сорока верстах от его селения, и там до времени притаился, растворился, потерялся среди жителей большого города, будучи абсолютно спокоен за женщин в доме, потому что ни один кровник не поднял бы руку на оставшихся в доме женщин, а если б и переступил эту черту, если б позволил себе что лишнее насчет женщин, на него поднялось бы все село. Кровная месть - дело мужское.

Сыновья убитого мальчиком врага поклялись отомстить коварному убийце, так подло застрелившему их отца - во сне. Два сына убитого, Агакерим, шестнадцати лет и Бала, двадцати - теперь повсюду ходили вооруженными, но за пределы селения пока не выходили, зная, что мужчины села и в особенности хонхарцы, или как они сами себя кратко называли - хонхары, мягко говоря, не одобряли поступка их отца и считали, что подросток Алигусейн поступил правильно, расквитавшись с человеком, оклеветавшим и очернившим его отца в глазах властей, и были полностью на стороне мальчика.

Тревожные, голодные годы застали рано повзрослевшего Алигусейна в грязном, пыльном нефтяном Баку. Не осмеливаясь нарушать обычаи и наносить урон семье, оставленной Алигусейном, сыновья убитого вскоре потихоньку перебрались в город и стали там искать своего врага, чтобы свести с ним счеты. Но Алигусейна в Баку уже не было, и не потому, что он боялся мести сыновей наушника, но в Баку познакомился он с купцом, выходцем из Ирана, поработал в его мануфактурной лавке, выдав себя за семнадцатилетнего, и купцу пришелся по душе честный и физически сильный, работящий паренек, и он предложил ему поехать с ним за товаром в Иран. Алигусейн согласился и отправился в путь с иранцем, выправившим ему все необходимые бумаги для пересечения границы, чтобы на таможне у него не возникло бы неприятностей.

Неожиданно, уже прибыв в Иран, на место назначения в город Решт за товаром, который брал он у своего давнего приятеля, купец вдруг случайно обнаружил, что его помощник Алигусейн вооружен. В бане, куда они явились по приезде, чтобы смыть с себя дорожную пыль и грязь, Алигусейн раздеваясь, стал торопливо и, стараясь незаметно, укутывать в снятую с тела рубашку какой-то предмет. Купец заинтересовался, протянул руку и взял у парня рубашку с чем-то тяжелым в ней, развернув которую, обнаружил холодным ознобом блеснувший вороненый наган.

- Зачем тебе оружие, Алигусейн? - спросил он, возвращая наган.

- Мало ли что... - неопределенно ответил Алигусейн, - Может пригодиться.

- И ты умеешь с ним обращаться? - поинтересовался купец.

- Да, - кивнул парень.

- И ты... И тебе приходилось... стрелять? - нерешительно спросил купец.

- Да, - сказал парень.

- И... убивать людей приходилось?

Алигусейн оставил вопрос купца без ответа, хоть и знал, что это невежливо, и, выйдя из предбанника, где они раздевались, вошел в баню, где десятки мужчин купались в облаках пара.

Как и предполагал юноша, оружие пригодилось. Своего подельника из Решта на этот раз купец не застал в городе, но тот оставил вместо себя племянника, наделив его полномочиями вести торговые операции с его постоянными клиентами, парня лет двадцати пяти, и с ним купцу, хозяину Алигусейна, пришлось вести торг, и буквально через полчаса выяснилось, что племянник вознамерился надуть купца из Баку самым нахальным образом.

- Как же так? - беспомощно развел руками купец и посмотрел на Алигусейна.

Тогда Алигусейн отстранил купца от прилавка, за которым бесчинствовал молодой прыткий племянник, вытащил из-за пояса наган и приставил к голове молодого пройдохи, так нагло и глупо желавшего растоптать давние дружеские отношения родного дяди с купцом из Баку, приставил ствол к голове парня, полный решимости спустить курок, если тот не спустит цену до ранее договоренной. Парень побледнел и, заикаясь, стал уверять, что пошутил.

- Шутить будешь со своим дядей, - сказал Алигусейн. - А с моим дядей не позволю.

С тех пор купец, которому решительность и смелость работника все больше нравились, попросил Алигусейна называть его дядей, и сам стал звать парня племянником и относился к нему как к родному. А когда они вернулись в Баку, купец, в очередной раз проверив сметливость Алигусейна, предложил ему стать полноправным его партнером, совладельцем мануфактурной лавки в торговом ряду на базаре Ксмюр-мейданы и половинную долю в деле. Он уже был стар, и поездки в Иран и обратно стали ему в тягость, но была еще одна главная причина такой, казалось бы, неоправданной, почти беспричинной щедрости с его стороны. У купца была младшая дочь пятнадцати лет, а возраст этот считался немалым для девицы. Девочки с тринадцати-четырнадцати лет выходили замуж, как и вышли старшие дочери купца в свое время, и теперь у них уже были дети. Но была одна загвоздка - старшие зятья купца ни на что не годились в торговом деле, ребенок их мог обвести вокруг пальца. До того как начать называть купца дядей, Алигусейн обращался к нему не иначе как "господин купец", буквально - тачир-ага, так было принято в их среде, и потому имя купца употреблять Алигусейну почти не приходилось.

Время от времени получал Алигусейн весточки из дома от верных людей из родного села Маштага, от хонхаров, своих родственников и благодаря этим весточкам знал, что враги его - два брата - все еще ищут удобного случая, чтобы расквитаться с ним, и всегда был наготове. Младшая дочь купца Гюляр была по нраву Алигусейну, но он был еще так молод (это купец все еще думал, что пришел к нему парень в семнадцать лет) и потому не решался посвататься, попросить руки дочери купца. А купца парень устраивал в качестве зятя со всех сторон, несмотря на то, что время от времени он думал, что мог бы выдать младшую за солидного пожилого купца, такого же, как он сам, состоятельного, но пусть лучше его дочь будет хозяйкой в доме бедного мужа, чем прислугой у богатого - такой довод несколько успокаивал купца, и в конце концов он решил, что сделал правильный выбор, остановившись на Алигусейне. Но парень пока молчал, не подавал признаков того, что хотел бы жениться, хотя порой у себя дома, когда усаживались ужинать, купец ловил горящие взгляды Алигусейна, что бросал он мельком на Гюляр.

- Где ты взял оружие? - спросил как-то купец у Алигусейна.

- Какое оружие? - не понял парень.

- Ну... то, что в Иране... Помнишь?

- А-а... Наган. Отнял у одного гочу. (1)

- Отнял у гочу?! - не поверил своим ушам купец.

- Да, - спокойно подтвердил юноша. - А что тут такого?

- Но ведь гочу - известные в городе бандиты, их даже городовые в свое время побаивались, старались не связываться...

- А мне они не нравятся. И не забывай дядя, я - хонхар! - гордо сказал парень.

Купец с опаской посмотрел на юношу, не зная, верить ли ему, что он оружие отнял у бандита, у человека, который безнаказанно, как орехи, щелкает, отнимает жизни у людей. Но Алигусейн врать не любил, еще ни разу ни в чем не обманул его, и купец это знал.

(Продолжение следует)

______________________

1. Гочу - бандит, как правило, - наемный убийца.