Людмиле Андреевой - Мудрым Весам - посвящаю

Это было давно, когда я лаборантствовал в Бакинском ботаническом саду...

Наш отдел переезжал в другой корпус. Пухлые папки с бумагами, кипы справочников и журналов, большие коробки с химической посудой, тяжелые стопки фотопластинок, всякое научное оборудование, мебель... Все это сносилось во двор и складывалось у невысокого каменного барьера.

В ожидании тележки я сел на стул рядом с лабораторными весами и достал сигареты.

После недавнего весеннего дождика и асфальт, и трава, и листва деревьев были сырыми, а воздух - таким чудесным, что было как-то грешно портить его табачным дымом. Но многие из нас в этом смысле неисправимые грешники, не правда ли? Я выкурил две сигареты. Тележки все не было. От нечего делать я принялся озираться по сторонам и заметил неподалеку от себя крупную улитку. Она неспешно, но в то же время целенаправленно ползла по влажному камню барьера. Куда - было известно лишь ей одной. Казалось бы, улитка и улитка, что тут особенного? Но я улыбнулся. Я люблю улиток, как люблю все живое на этой планете.

Удивительные существа! С мягким, меняющим форму телом, заключенным в твердую известковую раковину... Твердую и в то же время довольно хрупкую - достаточно посильнее сдавить ее пальцами, и... А закручена раковина спиралью - совсем как Галактика...

Как раз накануне я поругался с незнакомым мальчишкой лет десяти, который шел по скверу и увлеченно давил улиток на дорожке. Раковины хрустели под его кроссовками. Меня взбесила эта совершенно бессмысленная, чисто детская жестокость. Каждый шаг мальчишки был убийством.

ArrayКаждый шаг его нес смерть живому существу, хоть и маленькому, но все-таки живому. Я сделал замечание пацану. Он сильно удивился - ну и что же, это ведь улитки всего лишь-навсего, подумаешь! В разговоре с ним я взял неверный тон, и мы, в конце концов, повздорили. Мальчишка удалился с недовольным видом, глубоко засунув руки в карманы. Правда, он перестал давить ни в чем не повинных улиток, и это была моя маленькая победа, скорее всего, нечаянная. Но мне подумалось: надо, надо было суметь объяснить ребенку, что улитки заслуживают уважения хотя бы за то, что появились на Земле задолго до человека и даже задолго до динозавров, они зародились в древних океанах, потом некоторые из них сумели выбраться на сушу и, несмотря на свою медлительность и беззащитность, расселились по миру за эти миллионы лет... И за то, что они очень интересны и строением своим, и повадками, и что имеют массу замечательных родичей (а в родичах у сухопутных улиток - и морские улитки со сказочно красивыми раковинами, и хитрющие осьминоги, и беспощадные гигантские кальмары из черных океанских пучин)... Впрочем, обо всем этом должен был рассказать мальчишке учитель в школе, но, судя по всему, так и не рассказал.

Осторожно, двумя пальцами, я взял улитку за раковину и отлепил от барьера. Улитка тут же съежилась, наполовину втянувшись в раковину. Я покрутил ее в пальцах, думая, что же делать дальше, и вдруг неожиданно для себя посадил ее на коромысло лабораторных весов. На самую середину.

Не сразу, но улитка развернулась. Поплотнее оседлала коромысло. Выпятила "рожки" с глазами на концах. Я приблизил к ней лицо. Подумал: если увеличить улитку до размеров, скажем, собаки, то получится самый настоящий инопланетянин - мягкий, упругий, меняющий форму, высовывающий щупальца... Сам не знаю, почему, но я протянул руку и снял весы со стопора.

Вот что мне показалось интересным: куда поползет улитка, влево по коромыслу или вправо? Какую чашу весов опустит своим телом - правую или левую? Для мировой науки это не имело, разумеется, абсолютно никакого значения, это было обыкновенное немотивированное любопытство. Я даже хотел загадать на удачу, но потом передумал. Если не угадаю, потом буду мучиться несколько дней.

Улитка медлила. Я терпеливо ждал, поскольку тележка все еще запаздывала и время у меня имелось.

Совершенно неожиданно у меня возникли довольно странные ассоциации Я представил, что ботанический сад - это сад Эдема, что я не лаборант, а ангел, принимающий свежую человеческую душу, и что передо мною - не лабораторные весы с жестяным инвентарным номером, а те самые Весы, на которых взвешиваются добрые дела и грехи человека. И что находятся они сейчас в строгом равновесии, и лишь от поведения улитки зависит, какая из чаш качнется вниз. Улитка и будет той самой решающей гирькой, которая отправит душу в рай или в ад.

Ассоциации мне страшно понравились. Не каждый день представляешь себя ангелом-приемщиком. И пусть испытуемая душа существует лишь в моем воображении, все равно интересно. Пусть правая чаша весов будет для добрых дел, определил я, а левая - для дурных. Думаете, улитка - это несерьезно? Но ведь сказано же в Коране: ни одно доброе дело, и ни одно злое, будь они хоть с горчичное зернышко, не укроются от взгляда Всевышнего. Бесстрастные весы вынесут справедливый приговор.

В каком-то американском фантастическом рассказе (не помню названия) в вину человеку, оказавшемуся на том свете, зачли убийство бабочки. Раздавленное насекомое стало той решающей гирькой, склонившей чашу весов не в пользу человека.

Я вынул сигарету, но не закурил, а стал мять ее, кроша табак. Любопытство во мне так и пылало - левая или правая? Правая или левая? Душа моя томилась, словно взвешивали уже именно ее. Чертова улитка, долго ты еще будешь раскачиваться?!

Чертова улитка наконец-то сдвинулась с места. Но она не поползла ни влево, ни вправо - она медленно заскользила вниз по вертикальной стойке весов, словно издеваясь надо мной...

Странно, но я не столько рассердился, сколько испытал облегчение. Задуманный мною шутливый тест понемногу переставал быть шуткой, я уже начинал серьезно переживать за воображаемую душу. А может, это потому, что чисто подсознательно я имел в виду свою душу, которая когда-нибудь, рано или поздно, окажется на таких вот весах? (Известно ведь - о ком бы мы ни думали, а подсознательно всегда имеем в виду самих себя). И мудрая, деликатная улитка, не подозревающая ни о мудрости своей, ни тем более о деликатности, освободила меня от излишних и преждевременных переживаний...

С грохотом подкатила тележка. Я поднялся, бросил замученную сигарету в урну и принялся нагружать тележку вещами. В последнюю очередь я поставил весы, но предварительно снял с них улитку. И посадил ее на росший поблизости куст.

Надеюсь, ты замолвишь за меня словечко, когда моя многогрешная душа окажется на весах в лаборатории Господа Бога?

А пока что мне следовало пошевеливаться, ибо, в противном случае, меня ожидал гнев начальства, а это, знаете, тоже не хухры-мухры...

C тех пор прошло почти четверть века, и я все эти годы продолжал нагружать чаши своих весов и благодеяниями, и грехами, и... и никогда не забывал об улитке...

Баку, апрель 2010 г.