Десятилетний сын поздравил меня с "мужским днем" 23 февраля, подарив "крылатую ракету" с острым кончиком и толстым корпусом, которую сделал в школе из бумаги. Длинная лестница внизу ракеты, на которой был нарисован флаг Азербайджана, говорила о ее громадности. И была она похожа на советскую ракету дальнего действия СС-20. А если добавить и эту мерзость, изготавливаемую из урана, она будет называться ядерной ракетой.
Я хоть и принял подарок, но объяснил сыну, что 23 февраля - это дата основания советской армии, поставившей точку на нашей независимости в апреле 1920 года, державшей нас под игом в течение 70 лет, совершившей январскую резню 1990 года, помогавшей армянам в захвате Карабаха, то есть чуждой, враждебной нам армии. Потребовал, чтобы он выразил своему учителю возражение от моего имени из-за этого пропахшего нафталином "праздника 23 февраля".
Затем поинтересовался, почему сделал именно ракету. Даю короткий диалог из разговора с ним как есть.
- Почему сделал ракету, а не что-нибудь другое?
- Тебе не нравится?
- Нравится. Интересно.
- А если будет настоящая, бросил бы на Армению?
- Почему?
- Я бы бросил.
- Знаешь, сколько городов, сел разрушится тогда?
- Пусть! А они почему разрушили Агдам? Помнишь, ты принес кассету, тогда бабушка еще жива была, как она плакала, когда смотрела?
- Если ты бросишь эту ракету, погибнет много народу. Матери, отцы, бабушки, дедушки, дети.
- Пусть погибнет! А что они убивали в Ходжалы стариков, гасили сигареты о глаза детей, резали им уши, головы?
Эти слова не я говорил ему. Не мог ведь говорить десятилетнему ребенку... Дом, улица, школа, радио, телевидение... Везде слышался тяжелый отзвук той трагедии - через три дня Ходжалинскому геноциду исполнилось бы 18 лет.
- Те, кто сделал это, головорезы, убийцы, ты тоже хочешь стать убийцей? Убийцей, лишающей жизни детей, отцов, матерей?
Слово "убийца" выговорил так, словно собирался проглотить что-то, но выплюнул, узнав, что оно гадко. Он хоть и не понял значения этого слова полностью, но по моему лицу прочел, что это нечто плохое. Задумался, пока я объяснял. Не ответил на мой вопрос. Вместо этого меня, как мокрое полотенце, окутал более страшный вопрос: "Неужели я воспитываю в своем доме УБИЙЦУ?"
Тропа памяти
Уединяюсь в своей комнате.
ArrayСтрашные, болезненные и кровоточащие воспоминания, которые я пытался спрятать в самые глубины памяти, снова оживают. Я отложил их туда подобно больным, замораживаемым до тех пор, пока будет найдено лечение. Ведущий туда путь подобен тропинке, направление которой не различить в темноте.
...Зрачки глаз устремляю в кельи памяти в своем мозгу. Иду не наружу, а внутрь себя. Проникаю в складки своего мозга, рассекая, раздавливая, растрескивая, будто открывал себе путь в дебрях, клетки его липнут к моему лицу подобно мокрой улитке, жилки цепляются к моим ресницам, как паучья паутина... Идти в темноте к своему Страху - самый страшный и мучительный путь в мире.
...Город Агдам располагался в 18 километрах от Ходжалы. Наутро ходжалинской резни, 27 февраля 1992 года, прибыл в Агдам, в то время он еще не был городом блуждающих духов, живой был. Хоть и обещал газете, где работал, статью, ничего не вышло, руки не могли писать то, что видели глаза. Все прибывали тела детей с выколотыми глазами, женщин с разорванными животами, мужчин с отрезанными носами, ушами, мужским достоинством...
Агдамская мечеть еще никогда не видела столько трупов за раз. Не хватало дров, чтобы сжечь, воды, чтобы кипятить, людей, чтобы обмывать тела, савана, чтобы завернуть трупы. Город оцепенел. В оцепенении встречал раненых, обменивал пленных. Замершие глаза устремлялись на ходжалинскую дорогу, остолбеневшие руки рыли могилы. У города не было слез, чтобы выплакаться. Страх высушил "слезы" города.
Повисшие руки, ползущие по земле ноги, которых впоследствии поразит гангрена... Эти люди, сбежавшие, спасаясь в одной ночной рубашке, босые, по тайным тропинкам, пройдя 18-километровую дорогу за несколько дней через снежные горы, леса, по пять, по десять человек прибывали в Агдам. Рассказывали об увиденном не словами, не предложениями, а отрывисто, по слогам. Будто врач, боясь, что доза вызовет у больного шок, поставил систему и вводит лекарство каплями.
Никто не знал, сколько народу попало в плен. Командиры местных батальонов вели переговоры для получения трупов и пленных, группами получали и привозили пленных вместе с трупами. Освобожденные из плена рассказывали об учиненных им пытках, оскорблениях. Страх, как дух, проникал в тех, кто слушал...
В городе господствовал Страх. Враг добился желаемого: массовый страх, коллективное потрясение удалось. В те дни город переживал самую жуткую историю своей жизни. Спустя год сам Агдам - его дома, улицы, сады будут отрублены, разрушены, перевезены, сожжены, превращены в развалины.
Болезнь ненависти
Эта война была и 100 лет назад. Бабушка рассказывала: "Когда мы были детьми, армяне перебили много тюрок...
|
