Давным-давно, в прошлом веке, меня впервые познакомили с молодым аспирантом-языковедом нашей Академии наук, Кямалом Абдуллаевым. Сколько лет прошло с тех пор? Точно не помню, но смена исторических эпох за этот период оказалась сродни историческим катаклизмам. И каждому из нас - речь идет о людях моего поколения - пришлось пережить свою жизнь на изломе исторических эпох.
В те годы Кямал работал над кандидатской диссертацией по "Китаби Деде Горгуд", и уже в первом разговоре с ним я отметил и его особую пытливость, и внутреннюю энергию, и готовность к неожиданным интерпретациям классических произведений. Креативность в научных исследованиях и сегодня крайняя редкость, а в те времена просто табуировалась, особенно при написании диссертаций. Признаюсь, тогда, слушая речь молодого аспиранта, невольно подумал: молод, горяч, азартен, реальная жизнь быстренько обломает его. Ведь консервативные нравы нашей Академии (только ли Академии?) сродни действиям древнегреческого разбойника Прокруста. Напомню, что этот по-своему "мудрый" разбойник всех подгонял под свое стандартное ложе, если кто оказывался короче, вытягивал, кто-то длиннее - просто обрезал. К счастью, Кямал Абдулла сумел избежать подгонки под национальное "прокрустово ложе", и даже исторические изломы не смогли сломить его. Он парадоксальным образом продолжает сочетать в себе консервативность и эпатаж, благоразумие, благопристойность и бунтарство, способность разрушить любые жесткие установки. И остается только догадываться, как ему это удается - благодаря природному дарованию, решимости следовать этому своему дарованию, умению точно выстраивать жизненную стратегию в реальных обстоятельствах жизни, или благодаря каким-то иным, неведомым нам, способностям...
Кямалу Абдулле исполняется 60 лет. Возраст серьезный, в котором так или иначе приходится подводить итоги, хотя пока еще не должны страшить и планы на будущее. То, что уже сделано, позволяет остановиться, успокоиться, но это же сочиненное, придуманное, толкает вперед, не позволяет останавливаться. Тем более, если речь идет о таком внутренне беспокойном, мятежным и мятущимся в одно и то же время человеке, как Кямал Абдулла. Творческая фантазия его не иссякла и сегодня, стоит поговорить с ним, обнаружится, что он обуреваем огромным количеством идей и планов.
Если говорить о том, что Кямалу удалось сделать, то этого с лихвой хватило бы на несколько человеческих жизней. Это не преувеличение, не юбилейный комплимент, а трезвая и достаточно взвешенная оценка.
ArrayКонечно, многое, если не все, зависит, от точки отсчета, от поставленных целей. Одно дело - ограничиться тем, чтобы взобраться на ту или иную социальную вершину и упиваться своей "успешностью". Совсем другое - следовать глубинному творческому порыву, который гонит и гонит вперед, не обещая никакой отдушины и никакого спокойного пристанища.
Как скажет он позже в одном из своих стихотворений, "не мы идем по дороге, а дорога движется нами". Добавлю, хотя многие из нас как раз предпочитают идти по готовой, вымощенной не ими, дороге.
Кямал Абдулла - ректор, академик, ученый, преподаватель, популяризатор науки. И одновременно известный писатель, прозаик, поэт, драматург, переводчик. При этом непостижимым образом Кямал Абдулла успешен и как администратор, и как творческий человек.
Возьмем ректорство в Славянском университете. Кто-то может упрекнуть меня в пристрастности, ведь я преподавал в университете, продолжаю в нем работать. Но попробую просто перечислить все новации, которые так или иначе связаны с именем ректора. В университете открыто несколько лабораторий, в которых ведется интенсивная исследовательская работа. Продолжается работа над изданием серий книг "Библиотека филолога", "Библиотека тюрколога" и других книг, которые должны ознакомить азербайджаноязычного читателя с жемчужинами мировой интеллектуальной мысли (если не ошибаюсь, издано уже более 10 книг, несколько книг находятся на стадии завершения). С немецкими коллегами начата серьезная научная работа по сравнительному изучению "Песни о Нибелунгах" и "Китаби Деде Горгуд", первая большая конференция уже прошла в Баку, следующая пройдет в Германии. По инициативе ректора раз в месяц все административные должности от ректора до деканов выполняют сами избранники студентов, и они, студенты, руководят учебным процессом, отвечают на звонки из министерства, принимают иностранных гостей. Можно продолжать, но я ограничусь пока только этим.
Вы возразите - и я с вами соглашусь - в наших вузах множество серьезных проблем в самой системе обучения, тормозится переход на Болонскую систему, и в этом смысле Славянский университет не является исключением. Но не будем забывать, истина всегда конкретна, и я был бы рад, если бы узнал, что у нас проводится ежегодный конкурс ректоров, и не Кямал Абдулла, а кто-то другой из ректоров занял в подобном конкурсе первое место. Был бы рад, поскольку это означало бы, что у нас немало ректоров, которые не только упиваются своей недоступностью, но и продуцируют новые идеи, постоянно задумывают все новые и новые проекты.
В силу недостаточной компетенции мне трудно судить о языковедческих книгах Кямала Абдуллы и о его лекциях по азербайджанскому языку (не скрою, слышал о них много лестного и от специалистов, и от обычных студентов), может быть, только могу судить о блистательной научно-популярной книге, в которой изящно и доступно рассказывается о самых сложных проблемах современной лингвистики (непростая для восприятия непосвященных наука оказалась под пером автора не только доступной, но и увлекательной). С большей компетенцией могу судить о книгах Кямала, так или иначе связанных с нашей историей и нашим литературным наследием, включая две книги, посвященные "Китаби Деде Горгуд" (к одной из них я с удовольствием написал вступление).
Нам порой кажется, что вся наша история должна быть написана в возвышенно-панегирическом и героическом стилях, а культурное наследие представляется нам чем-то застывшим, чем можно только восторгаться и вызывать восхищение у зарубежного читателя, зрителя или слушателя. Кямал Абдулла не испытывает особого пиетета ни перед нашей историей, ни перед нашим культурным наследием, он в высшей степени свободен перед ними, он вступает с ними в совершенно нормальные человеческие отношения, когда можно восторгаться, а можно позволить себе лукавство, выворачивание наизнанку, даже издевку. В конце концов история всегда должна быть двухголосной, мы должны научиться так ее вопрошать, чтобы она раскрывалась навстречу нам. И этот диалог не обязательно должен быть глубокомысленным и мрачно-серьезным.
Если говорить о таком нашем национальном наследии, как эпос "Китаби Деде Горгуд", то Кямал Абдулла, потративший много лет на традиционные исследования, в какой-то момент почувствовал себя тесно в них, он стал искать новые, нетрадиционные способы контакта с классическим текстом. Параллельно с развитием гуманитарной науки в мире он стал понимать, что нет текста как предмета, как вещи, а есть только текст, "говорящий" смыслы. Свою книгу он называет "Тайный "Деде Горгуд", бросается распознавать эту "тайну", но тут же предупреждает, что тайна - на то и "тайна", что у нее нет окончательного разрешения. Нам только и остается погрузиться в процесс противодействия в "Деде Горгуде" Мифа и Письма, не столько как двух терминов-понятий, сколько как двух живых существ, из которых одно постепенно вытесняет другое. Принципиальная новизна подхода не позволяет даже адекватно определить жанр книги (что это эссе, очерк, научная фантазия, интеллектуальное путешествие или свободная медитация над текстом) но в то же время позволяет понять, что "Китаби Деде Горгуд" - не музейный экспонат, а живой голос из далеких эпох, способный слушать и слышать нас.
Во многих своих художественных произведениях Кямал Абдулла продолжает всю ту же линию вольного и в какой-то мере провоцирующего, шокирующего обращения с нашей историей и нашими литературными текстами. Позволю себе остановиться на двух из них: роман "Неполная рукопись" и пьеса "Шпион".
Можно сказать, что "Неполная рукопись" - типичный постмодернистский роман, поскольку речь идет об игре текстами, герой, ищущий "неполную рукопись", сам оказывается вмонтированным в тексты, и обе инстанции, человек и тексты, не столько взаимораскрывают, сколько взаимопародируют друг друга. Можно сказать и по-другому. "Неполная рукопись" в целом оказывается своеобразной восточной притчей, в которую в свою очередь вмонтирована другая притча. "Малая" притча о правителе и его двойнике, правитель осуществляет свой план подмены (хитроумная операция в духе современного черного пиара), который на самом деле оказывается пародийным (шах и его холоп действительно взаимозаменяемы). "Большая" же притча, по существу, говорит о том, что поступки человека всегда "неполные", в них всегда можно обнаружить купюры, постоянно не достает "страниц", таков и сам мир, всегда "неполный", поэтому не разберешь, где кончается реальность и начинаются миражи, и трудно сказать, что это - "уловка создателя" или дарованное человеку благо жить и творить в вечно разомкнутом и вечно незавершенном ("неполном") мире.
Роман "Неполная рукопись" получил признание в кругах самых взыскательных ценителей литературы. Достаточно сказать, что художественные достоинства романа были признаны на обсуждении в редакции российского журнала "Иностранная литература" (кто из азербайджанских писателей удостаивался такой чести), что роман был издан в Москве с блестящим предисловием такого литературного авторитета, как Л. Аннинский (который, кстати, отметил в предисловии, что роман "виртуозно переведен на русский язык" Вагифом Ибрагимоглу, нашим известным театральным режиссером).
Пьеса "Шпион" Кямала Абдуллы, как и многие другие его произведения, одновременно серьезна и насквозь пародийна. Куда серьезнее, если нас призывают перестать мифологизировать наше прошлое, перестать заслоняться мифами от всего живого, и в этом смысле трепетного, ранимого ("неполного"?), пора научиться относиться к нашим героическим сказаниям, как к художественной игре, а не как к героике "на все времена". Пародийность же в том, что, казалось бы, незначительный намек, комический штрих, взятый из подлинного текста "Китаби Деде Горгуд", вырастают в бурлескную комедию, в которой достается всем героям, и героическим Салур Казану, и Бамсы Бейреку, и мудрому, вещему старцу, претендующему на пророчество, Деде Горгуду. Известные образы, которые в нашем восприятии давно превратились в монумент, а по существу окаменели, вдруг ожили, стали обычными людьми, которым ничто "человеческое" не чуждо. Пожалуй, только так, через смех, можно освобождаться от ограниченности, глупости, спеси и прочих человеческих пороков, которые появляются и распространяются именно там, где мир в целом и поступки человека в нем представляются чем-то окончательно завершенными и окаменевшими.
В духе вечно "неполной рукописи" не будем в заключении пытаться ранжировать творчество Кямала Абдуллы. Вслед за Ф. Тютчевым, мы должны признать, что "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется". Но если мы, современники, способны делиться радостью от прочитанного, если наши душевные порывы способны преодолеть наши, пусть до конца неискоренимые, низменные чувства, то к нам, современникам, может относиться следующая строчка цитированного выше стихотворения: "и нам сочувствие дается".
А это для живых людей совсем не мало.
|
