Во все времена неизменным критерием истинной, большой поэзии было ее отношение к традициям, национальным и общечеловеческим ценностям. Поэзия является таким видом искусства, в котором исключительная роль принадлежит традиции, использованию предшествующего художественного опыта. В опоре на эти традиции, в постижении их формирует и развивает свою поэтическую концепцию подлинный современный поэт. В этом смысле особое внимание среди современных поэтов привлекает творчество Б.Вагабзаде. Более чем полувековой творческий опыт поэта прославил его как мастера слова, неразрывно связанного с традициями национальной и мировой поэзии. Вместе с тем это поэт-новатор, и это его новаторство прежде всего определяется выражением в поэтическом творчестве Б.Вагабзаде важнейших, глобальных общечеловеческих проблем и ценностей. Что касается критического наследия поэта, то здесь новаторство определяется в исследовании традиции, национальных поэтических ценностей, опыта мирового поэтического искусства. Иными словами, новаторство Б.Вагабзаде - это новое проявление в XX веке традиций большой поэзии. В данном аспекте особую значимость представляют созданные в разные годы статьи поэта о классиках азербайджанской поэзии. Правда, и без обращения к этим статьям, занимающим значительное место в творчестве Б.Вагабзаде, можно на основе наблюдений над особенностями поэтического опыта автора определить его отношение к традиции, предпочтение тем или иным путям развития национального и мирового поэтического искусства. Вместе с тем научно-критическое наследие поэта дает более полное и четкое представление о его взглядах в отношении классических традиций. Изучение данного материала углубляет представление о его творчестве, его подходе к поэзии как философа, мыслителя, теоретика. В этом смысле он очень близок к таким своим современникам, как С.Вургун, Р.Рза, являясь их достойным преемником.
В своем научно-критическом творчестве Б.Вагабзаде обращался, можно сказать, ко всем классикам азербайджанской литературы. Это его обращение к классике, большому искусству было обусловлено глубокой внутренней, духовной потребностью. Еще в молодости он избрал искусство слова как мир прекрасного, возвышенного.
ArrayМного позже он так писал о своих чувствах романтика, вовлеченного в этот мир красоты: "Я помню, как обливался слезами в юные годы при чтении "Ашига Гариба", "Отверженных", "93-го года", "Совести", "Страшного Тегерана", "Чернушки", "Таинственного острова". Потом я бредил Айдыном, Огтаем, Оводом. Порой я представлял себя в образах романтических героев прочитанных книг, пытаясь подражать им в своих поступках. Подобно им, я жил мечтой о том, чтобы любить и страдать во имя любви, бороться, преодолевать препятствия для достижения идеала.
Великое было моим идеалом, чистота - мечтой, возвышенное - целью, прекрасное - любовью. Разве могли бы не быть символами этих высоких чувств мои любимые герои Гамлет, Овод, Айдын, Огтай, Эльхан, Жан Волжан, которым я подражал в жизни? (1, с. 18). "И впоследствии он как бы подытоживал свои мысли: "В эти годы я полюбил Физули, Хади, Пушкина и Байрона, начал переводить Пушкина и Байрона. Я написал о Хади поэму, а потом неудачную пьесу".
Что можно извлечь из этого самоанализа поэта? Конечно же, в первую очередь можно сделать заключение о его предпочтениях в отношении типа литературы, характеров героев. Эти признания свидетельствуют об особом отношении Б.Вагабзаде как поэта к романтической личности в искусстве, что, на наш взгляд, является важной стороной его теоретических воззрений, с другой стороны, они раскрывают истоки его духовной связи с традициями и даже определенные оттенки психологии его творчества. Думается, его особая увлеченность романтическими поэтическими традициями также объясняется этим творческим настроем поэта. В этом смысле заслуживают несомненного интереса суждения Б.Вагабзаде о романтическом творчестве Низами, Насими, Физули, Вагифа, Хади. Разумеется, Б.Вагабзаде не выступает здесь как исследователь указанных поэтов: он далек от подобных притязаний. Он пишет об этих великих мастерах слова именно как поэт, и его наблюдения ценны именно в данном аспекте. Возьмем, к примеру, его статью о гениальном азербайджанском поэте Низами. О Низами написано достаточно много: в этом смысле неверно было бы ожидать от статьи Вагабзаде каких-либо открытий. Однако здесь ценно одно обстоятельство: выражение восхищения поэта XX века перед искусством, философией средневекового мыслителя. В частности, Б.Вагабзаде пишет: "По мере углубления в мир слова Низами не устаешь поражаться его гению. В этом мире посредством могущества слова с читателем говорят музыка, архитектура, живопись... Чтобы постичь мощь и величие человека, достаточно познать искусство слова Низами, высоты, которых оно достигло, глубины, в которые оно погрузилось. Это великое искусство не имеет границ, измерений, ограничений. Безграничны вершины и глубины, которых оно достигло (1, с. 7). Разумеется, здесь выражено восхищение, однако это чувство выражает мысль, отношение, указывает на грандиозность и величие предмета, которые пытается постичь поэт.
Без сомнения, это восхищение, вызываемое искусством Низами, соизмеримо с чувством, связанным с общечеловеческими ценностями, воплощенными в глубине и масштабности человеческих образов. Б.Вагабзаде справедливо отмечает, что "Герои Низами - это не рядовые люди, живущие обыденными заботами, каждый из них - это величественная личность, мыслящая в мировом масштабе, достигающая глубин человеческой души, окрыления высотами человеческих стремлений. У этих героев и печаль и радость не имеют ограничений..."...
|
